Комната девственницы. Кара Колтер

ее.

      – Я не взимаю дополнительный платы за очарование глубинки, – как можно беспечнее произнесла Эмма, закрывая собой отверстие от ручки, из которого теперь дуло холодом.

      Мужчина даже не улыбнулся. Он огляделся, отмечая стоящую у входа маленькую елочку, всю украшенную маленькими белыми ангелами, перевязанные белыми лентами гирлянды из веточек, обвивающие перила лестницы…

      Он стоял как раз под веточкой омелы, и это невольно обратило взгляд Эммы на его губы[1]. От возникшей в ее голове мысли ей стало не по себе. Почему она думает о том, какой вкус у этих губ и на что она готова пойти, чтобы это узнать?

      Неужели ошибка с Питером ее так ничему и не научила?

      «Если я думаю о губах незнакомца, то, скорее всего, нет, ничему не научила», – с сожалением заключила Эмма.

      Ее гость, свалившийся как снег на голову, нахмурился:

      – Если вы закрываете пансион на зиму, значит, вы украсили дом исключительно для себя?

      – Я ждала гостей.

      Эмма заставила себя сцепить зубы, чтобы в поисках сочувствия не начать жаловаться ему, какой сокрушительный крах потерпели все ее надежды на первый вечер, которым должны были начаться новогодние празднества. Впрочем, его взгляд не выдавал в нем человека, способного к сопереживанию.

      Следующий его вопрос заставил Эмму порадоваться, что свои излияния она оставила при себе:

      – У вас есть комната без… рождественской тематики?

      – Ясно, вы не любите Рождество, – ровно сказала Эмма. Хотя говорить об этом было излишне – все было понятно по выражению его лица. И можно было не сомневаться, что он не любит щенков, песен о любви и мелодрам.

      Это хорошо. Это очень хорошо, так как поможет ей держаться с ним исключительно в деловых рамках. Пусть ее неожиданный гость обладает потрясающей внешностью, но человек не может быть хорошим, если он не любит Рождество. Как можно не любить этот праздник, когда у тебя на руках ребенок?!

      Девочка на его руках что-то пролепетала и засунула пальчик в рот, но выражение лица мужчины не смягчилось.

      – Мама, – произнесла девочка и положила головку на плечо мужчины с доверчивостью, которая выдавала то, о чем Эмма уже знала сама: ее гость может не любить Рождество, но вот малышка на его руках вверяет ему свою жизнь.

      Вовремя малышка это сделала! Это напомнило Эмме о том, что у девочки есть мать. Не нужно об этом забывать. Тогда ей удастся держать под контролем чувства, которые вызывал в ней отец девочки.

      – Ваша девочка спрашивает про мать, – сказала Эмма, так как ее гость никак не отреагировал на слова малышки.

      – Нет, – коротко ответил мужчина, и Эмма, к своему изумлению, увидела, как на какой-то миг он смутился. Поколебавшись, мужчина продолжил: – К сожалению, так она зовет меня.

      Да, мамой его мог назвать только ребенок. Конечно, это не ее дело, но Эмма не могла не спросить:

      – Но ведь у девочки есть мать? Где она?

      В глазах мужчины что-то промелькнуло, и Эмме даже показалось,

1

Согласно обычаю, молодые люди, невольно вставшие под веточкой омелы, должны поцеловаться. (Примеч. ред.)