Патологоанатом. Анатомия патологии. Мистический детектив. Игорь Родин

бредни. Да оно и правильно. Тебе об этом пока задумываться рано. Не того уровня упражнения. Не интересны они тебе пока. В тебе жизнь сейчас бьёт ключом через край. Энергия плещет. И тратить её на мыслительные процессы, когда тело требует своего, совершенно абсурдно. Тебе гулять надо. Совершать безумства и подвиги, очаровывать девчонок, побеждать врагов и лезть на самые высокие пики рекордных достижений для самоутверждения и самоуважения. Всё верно. А потом всё сам поймёшь. Если поумнеешь. Или не поймёшь, и будешь проживать серую жизнь обывателя с цикличным процессом-кодом: «кровать-работа-дом-пиво-телевизор-кровать».

      – Ох, – встал из-за стола санитар. – Такой судьбы я себе не хочу. И постараюсь понять, ну, когда время подойдёт. А теперь мне пора. Спасибо большое за чай, дядя Рома!

      – Пошли, – патологоанатом тоже встал со стула. – Сейчас «следак» с утра пораньше пожалует. Надо будет ему ответ держать. Слава Богу, всё разрешилось как нельзя лучше. Покойник не стал долго кривляться и поведал мне всю правду о своей кончине. И никто в итоге не виноват, кроме самого виновника торжества. Ибо незачем было мешать наркоту со спиртным.

      – Кстати, дядя Рома, – вспомнил Женя, – к нам вчера вечером Наташку Перезрелову подвезли.

      – В морг?

      – Зачем в морг? В «травму». Представляете, она на своём «Порше» под трактор въехала! Теперь переломанная лежит в коме. Представляете?

      – А что тут представлять. Кома – это пограничное состояние. Отдельная тема. Что они там видят, никто не знает. А когда просыпаются, ничего не помнят. Будто вновь рождаются. Иногда даже себя не помнят. Потом, конечно, память возвращается, но это очень напоминает глубокое похмелье. Пока кто-то другой тебе не расскажет о твоих вчерашних подвигах, сам ни за что не вспомнишь. Иногда, конечно, бывают исключения. Например, вспоминают свои прошлые жизни. Или вспоминают языки, на которых отродясь не говорили. Но это редко. Кома – дело не менее тёмное, чем то, о чём мы с тобой тут вскользь побеседовали. Это к главному нашему, к Науму, он по коме спец.

      – Точно! У меня пару раз так было! – развеселился Женя. – Амнезия. С бодуна…

      – Давай, дуй домой, а я пойду к себе, в прозекторскую, – хлопнул его по плечу патологоанатом.

      Потом постоял в тенях деревьев больничного сада, провожая взглядом худую юркую фигурку санитара. И тяжело ступая, побрёл к зданию морга. Там у входа уже маялся Сынков, присев на корточки у лесенки с перилами и куря сигаретку. Роман Андреевич степенно подошёл и поздоровался с ним за руку.

      – Утро доброе, Сергей Юрьевич! – крепко сжал он руку поджарому смуглому следователю.

      – Здравствуйте, – сухо ответил тот. – Доброе или как, зависит от вашего эпикриза. Или как там это называется?

      – Примерно так и называется. Без разницы. Не забивайте себе голову всякими терминами. Вы же, как Шерлок Холмс, должны держать свой «чердак» в образцовом порядке.

      – Куда