Сильнее смерти любовь. Мать солдата. Отсутствует

совсем одинокой на этой земле». Я думаю, что я, наверное, пережила, если бы он, как некоторые наши парни, принял мусульманство и условия врагов. Мать всегда примет своего сына. (А сколько матерей, у которых сыновья сидят за преступления в тюрьмах). Но я знаю, что он с этим не смог бы жить. Правильно ли он поступил – это каждый пусть решает для себя сам.

      Все эти годы я где-то в глубине души хотела возмездия. Мне казалось, что это несправедливо: четыре парня не вернулись домой, а эти выродки живут, у них рождаются дети. Прошло время и желание отомстить куда-то ушло. Наверное еще и потому, что мне некому больше мстить: убийца Жени, бригадный генерал Руслан Хойхороев, умер ровно через три года и три месяца после казни Жени. Для меня эта цифра – 33, которая символизирует возраст Христа, тоже Божий знак. Остальные люди, связанные с этим, либо погибли, либо уехали.

      Бамутские мученики Евгений, Андрей, Игорь, Александр

      Я, прожив 54 года, не вылезая практически последние десять лет из Чечни, побывав в плену, получив тяжелейшие травмы от Шервани Басаева, многое поняла. Я знаю, как больно они бьют, как они прикладом ломают твои позвонки, как у тебя вся голова в швах. Это нестерпимая боль, поверьте мне. Но мне повезло немного больше, чем Саше Фурзикову из Йошкар-Олы. Он тоже искал своего сына. Его застрелили у меня на глазах, и я сутки лежала на его мертвой руке. С тех пор я не боюсь покойников, я вообще ничего не боюсь. Боюсь только одного: пройдут годы и я постепенно стану забывать голос Жени, его лицо. Боюсь, что перестану владеть собой и буду плакать на людях. Я не хочу этого. У меня есть для этого другое время. Просто, знаете, тяжело и холодно жить, когда рядом с тобой нет твоего самого дорогого человечка на свете. Однажды один старенький монах из Иоанно-Богословского монастыря сказал мне: «Не переживай, ему не было больно. Ему Бог силы дал». В какой-то степени меня это утешило.

      Сколько людей говорили мне: «Мы читали, слышали, мы хотим помочь». Так много доброты. Как хорошо, что у нас есть такие священники, которые могут помочь переосмыслить свою жизнь, буквально поставить человека с головы на ноги. Мне это было нелегко, ведь у меня двадцатипятилетний стаж партийного руководителя. Я была секретарем парторганизации в маленьком поселке. Я благодарна Богу, что у нас есть такие священники.

      Первым, кто меня исповедовал, был отец Нил из Боровского монастыря. Я вспоминаю его: такой маленький, голубоглазый. Я благодарю Бога за то, что научилась по-другому осмысливать жизнь…

      Бамут – село большое (у нас города некоторые меньше), и уже десять лет в этом селе никто не живет. В прошлом году наши солдаты и офицеры устанавливали на месте гибели Жени и его друзей крест, уже четвертый: ведь их там было четверо. К ним подошли двое мужчин из местных. Они живут в Ассиновской, но приезжают в Бамут и ждут, что кто-нибудь сюда вернется. Они подошли и предложили свою помощь. Все были удивлены и спросили, отчего они решили помогать. Они ответили, что хотели бы, чтобы Большой Бог их простил за то, что они пролили