Последний из первых миров. На границе эпох. Алексей Андреевич Лагутин

кивнул на столпотворения перед ней Таргот.

      –А, ну да, ни ответа ни привета. Это вот – закупщики. Мы сегодня товара уже заказали на выручку, кой-чего уже привезли, и думаем пиршество устроить, как у богачей. А как сделать это знать не можем, так что думали из знати кого пригласить, чтобы они нам подсказали. – обвел рукой весь простор вокруг себя, будто показывая размах пиршества, он.

      –Мы пас, идем в Ренбир сегодня. Безотлогательный визит, понимаешь.

      –Понимаю, понимаю. Вечно вы так. Но я вообще все равно думал вам тут одну штучку вернуть, а то вдруг забыли. Я же тоже забыл, потому как думал ее сначала Щенку загнать. Но вот под руку попалась она, и вы туда же.

      Не вынимая второй руки из кармана полушубка, он кинул Френтосу, вытащенный из другого кармана, браслет. Как нельзя вовремя, когда его Френтосу нужно было менять. Была это, конечно, Лемоть. На ней, вдоль, угольной краской было написано "Должок идиоту".

      –Остроумно. – ухмыльнулся Френтос, осмотрев браслет и надпись.

      –Всегда пожалуйста. – гадко, по-старчески, хихикнул Седой.

      Прошли мимо погрузки мы по двору лавки, дабы не мешать людям, и тогда, как раз, худющая, кожа да кости младшая дочь Седого, выбежала к нам с веником, только закончив убирать участок. Кинув нам в догонку "Ишь, чистюли, будто грязи боятся, а другим несут!", она принялась кричать уже на грузчиков, забиравших из лавки ящики с товаром. Только один из них, явно уже и без того знакомый семье Седого мужик, покуривавший цигарку сидя на одном из ящиков, решился ее угомонить, поскольку была она, в тот момент, до безобразия свирепа.

      –Молчи, сука, а то встану, костей не соберешь! – крикнул он.

      Седой, заслышав такую страшную грубость, только вздохнул. Дел у него и без того было невпроворот – а вдруг украдут что? За всем нужно было следить как можно более тщательно. Маринованные яйца, сушеные яблочные дольки, и прочие не по карману нищему кушанья, из ящиков то никуда бы уже не сбежали. А вот дом, откуда грузчики их таскали, и его ценности – без охраны.

      Часто безлюдная, верхняя часть Кацеры, была и сегодня тиха и спокойна. Здесь и грязи было меньше, и людей, и дома здесь почти все стояли как-то грустно и одиноко, будто на отшибе, да кроме стражников у городских стен не было видно не единой души. Даже те, казалось, кто должен был сегодня работать, почему-то без дела сидели на участках, не обращая никакого внимания на нас. Стражники у ворот только лишний раз доказывали бренность той части города, патрулировать которую они и были вынуждены. Они почти не смотрели на нас, пока мы не подошли к ним. Бревенчатый забор, высотой максимум с человеческий рост, стал им только опорой, поскольку им, как и их товарищам в порту, явно все еще страшно хотелось спать.

      –Таргот? Привет. У тебя не будет…пары-тройки рен до понедельника? – вдруг заговорил с Тарготом один из них, для приличия даже не говоря о стороннем.

      –Аванс пропил? – хладнокровно посмотрел на него Таргот.

      Стражник, средних лет мужчина с угрюмым и грустным лицом, только вздохнул. Его печальный голос уже