Логово зверя. Михаил Широкий

ответил Юра, остановившись посреди помещения и внимательно оглядываясь. – Но смердит явно чем-то живым… Точнее, кем-то.

      Наступило молчание. Друзья не переставали озираться кругом, и их глаза, немного привыкшие к этому времени к полумраку, начали постепенно различать окружавшую их обстановку. Она была крайне скудна: слева от двери – приземистый громоздкий комод; под окном – низкая продолговатая скамья; у противоположной стены – большой грубо сколоченный стол на толстых ножках, на котором высился чёрный закопчённый горшок, и такой же тяжеловесный стул с широким сиденьем и высокой спинкой; в углу, справа от окна, был навален целый ворох несвежей соломы, тонких веток и жухлой листвы – именно оттуда, как показалось приятелям, исходил тот тяжёлый неприятный запах, который они ощутили, едва очутились здесь. Рядом с этой непонятно как оказавшейся тут гниющей растительностью приткнулась к стене печка, когда-то, вероятно, белая, а ныне покрытая густым слоем копоти и грязи, почти ничего не оставившим от первоначальной белизны. А сразу за печкой, в самом дальнем и тёмном углу, смутно угадывалась деревянная лестница, ведшая, очевидно, на чердак.

      Обозрев всё это не один раз и поняв, что ничего интересного они тут больше не высмотрят, приятели вопросительно поглядели друг на друга.

      – Ну, что делаем? – промолвил Юра. – Будем располагаться?

      Паша вновь огляделся и передёрнул плечами.

      – Ну-у, не знаю, – с сомнением протянул он. – Тут и прилечь-то негде… Не на соломе же этой вонючей!

      Юра усмехнулся.

      – Ну да, не Гранд-Отель, конечно. Чуть поскромнее. Но особого выбора у нас нет. Или ты опять под дождик хочешь?

      – Не хочу, – буркнул Паша, взглянув на тёмно-серое, с рыжеватым оттенком оконное стекло, по которому медленно стекали тонкие грязноватые струйки. – Но как же мы тут останемся, если ты сам сказал, что здесь кто-то живёт? Мы тут расположимся как у себя дома – и вдруг является хозяин. То-то он обрадуется!

      На Юрином лице опять заиграла слабая, чуть усталая улыбка.

      – А может и обрадуется, – предположил он. – Ему ж наверняка скучно одному в этой глухомани. А тут вдруг гости! Какое-никакое развлечение.

      Паша снова, на этот раз немного нервно, дёрнул плечом и проворчал сквозь зубы:

      – Ага, офигеть как обрадуется! Задохнётся от счастья.

      После этого они вновь умолкли, задумчиво поглядывая по сторонам и слушая однотонное шуршание дождя, глухо доносившееся снаружи.

      Затем, словно набредя на какую-то мысль, Юра, не говоря ни слова, подошёл к прятавшейся в самом тёмном углу дома деревянной лестнице. Остановившись, посмотрел наверх, на черневший в потолке квадрат, потом потрогал лестницу, проверяя её прочность, и, наконец, скинув с плеч рюкзак, стал медленно подниматься. Перекладины опасно пошатывались и отчаянно скрипели, точно протестуя против напряжения, которому они, по-видимому, давно уже не подвергались. Но всё же они выдержали его, ни одна не треснула и не подломилась под ним, и он благополучно достиг потолка, где постарался