КГБ против СССР. Братья Швальнеры

озверели! Среди бела дня! – крикнул оперативник, выпрыгнув из машины и стремглав бросившись к Колесниченко. – Вы в порядке, Владимир Иванович? Догнать?

      – Не надо, – махнул рукой Бобков. Его спокойствие показалось следователю странным, сложилось впечатление, что он знал что– то, чего не знал следователь Генеральной прокуратуры. – Я сейчас все объясню, – прочтя в глазах своего менее опытного коллеги вопрос, упредил генерал. – Поехали к горисполкому.

      Подъехав к зданию властного органа, Колесниченко узрел картину наподобие тех, что по телевизору обычно показывали в рубрике «Народ Чили недоволен режимом Пиночета». Несколько десятков человек – правда, без транспарантов, но с камнями в руках – собрались у здания исполнительного комитета. Все, как один, они скандировали: «Хо– дос, у– хо– ди! Хо– дос, у– хо– ди!» Милиция, конечно, взяла их в оцепление, но действий никаких не предпринимала – толпа не двигалась с места, и формального повода к активным действиям у стражей порядка не было. Колесниченко слышал про голодные бунты времен Ленина и Сталина, про расстрел в Новочеркасске в 1962 году, но видел такое впервые – непривычно было советскому человеку видеть, что кто– то в его стране выказывает столь явное недовольство своей властью.

      – Это что ж такое? – не скрывая удивления, спросил он у Бобкова.

      – Они недовольны назначением русского на пост Ибраимова.

      – Бунт на национальной почве? В СССР? – удивлению следователя все еще не было предела. – И местная власть смотрит на это сквозь пальцы?

      – А что, стрелять по ним прикажешь? Второй Новочеркасск устроим? Только на дворе– то не 62– ой год, ничего от людей не скроешь. И потом, если помнишь, тогда это Хрущеву должности стоило… А сейчас?.. – генерал осекся, не желая доводить свою крамольную мысль до конца. Все– таки, они с Колесниченко в сущности еще были очень мало знакомы.

      – Так что же делать?

      – Потом объясню. Погоди.

      С этими словами Бобков вышел из машины, подошел к старшему милиционеру из оцепления, выслушал его доклад, что– то ему сказал, после чего прорвался сквозь толпу и поднялся на крыльцо исполкома. Толпа затихла, а Колесниченко вышел из машины и стал наблюдать за происходящим непосредственно.

      – Товарищи, – подняв руку вверх, обратился к толпе Бобков. – Я генерал КГБ СССР Бобков, приехал сюда, чтобы обеспечивать порядок и законность в республике. Я отлично понимаю ваше нежелание назначения на должность председателя Совмина товарища Ходоса. И от лица партии и государства заверяю вас в том, что решение о назначении на вакантную должность кого бы то ни было еще не принято. Принимать его будет ЦК КПСС с обязательным учетом мнения ЦК Компартии Киргизии, в правильности выбора которой никто не сомневается. Товарищ Ходос временно замещает должность покойного товарища Ибраимова, не более. Поводов для волнения нет! Призываю вас разойтись по домам!

      Колесниченко ушам своим не верил – за такую крамолу любого другого давно стерли бы в порошок, но генералам КГБ, как он видел,