Монахи-волшебники. Пу Сунлин

течением времени Ван стал все чаще заигрывать с Мин Дан и как-то раз заявил жене:

      – Мин Дан – моя благодетельница: она спасла мне жизнь. Я бы хотел, чтобы мы обратили на нее внимание и словом, и делом.

      Фан-юнь была согласна; и теперь всякий раз, как в комнатах чем-нибудь развлекались, звали Мин Дан принять участие. У нее и у Вана чувства разгорелись еще сильнее. Иногда он давал ей понять это не только взглядом и выражением лица, но и жестом руки. Фан-юнь стала понемногу замечать это и осыпала мужа упреками и бранью. Ван только отмахивался, употребляя все усилия, чтобы как-нибудь от нее отвязаться.

      Однажды вечером он сидел с женой и пил вино. Ему показалось скучно, и он стал уговаривать жену позвать Мин Дан, но та не согласилась.

      – Милая, – сказал тут Ван, – нет ведь такой книги, которой бы ты не читала. Что же ты не помнишь эти слова: «Одному наслаждаться музыкой…»⁵⁷ и так далее?

      – Я уже говорила вам, – отвечала Фан-юнь, – что вы бестолковы! Сейчас это вы доказали с еще большей очевидностью: вы не знаете, кажется, где в этой фразе полуостановка и остановка. Надо прочесть так: «Один хочешь, – да, это веселее, чем если другие хотят. Спроси об удовольствии: кто его хочет? – Отвечу: не я!»⁵⁸

      Засмеялась и прекратила разговор.

      Как-то раз случилось, что Фан-юнь с сестрой отправились в гости к соседней девушке. Ван воспользовался их отсутствием, сейчас же вызвал Мин Дан, и они предались наслаждению. К вечеру Ван почувствовал в низу живота небольшую боль. Боль прошла, но передняя тайная вещь целиком вобралась внутрь. Страшно напуганный, Ван сообщил об этом Фан-юнь.

      – Это уж, конечно, милая благодарность Мин Дан, – сказала она ему.

      Ван не смел скрыть и изложил все начистоту.

      – Скажу тебе по правде, – отвечала она, – эту беду, которую ты сам же наделал, нет возможности поправить никакими мерами. Раз не болит, терпи.

      Прошло несколько дней, улучшения не было. Ван пребывал в тоске и унынии, радостей стало маловато. Фан-юнь понимала его настроение, но не интересовалась и не расспрашивала. Она только глядела на него в упор, и осенние воды ее глаз так и струились, светлые, чистые, словно утренние звезды.

      – Про тебя, милая, – говорил ей Ван, – можно сказать словами: «Если на душе чисто, то зрачки прозрачны».

      – Про тебя, милый, – отвечала смеясь Фанюнь, – можно сказать словами: «Если на душе нечисто, то прозрачность исчезла».

      Надо заметить, что слово «му»⁵⁹ – «нет», как, например, в выражении «му-ю» – «не имеется», небрежно читают вроде «моу» – «зрачок»⁶⁰. Этим она и воспользовалась для шутки.

      Ван проронил улыбку и стал жалобно умолять дать ему какого-нибудь снадобья.

      – Вы, сударь, – отвечала она, – не изволили слушать хорошие слова. Неправда ли, раньше, до этого, вы думали, что я ревную, не ведая того, что эту прислугу никогда нельзя было к себе допускать. До этого я вас действительно любила, а вы вели себя словно «весенний ветерок, подувший коню в уши»⁶¹. Вот поэтому-то я и плюнула на вас, бросила и нисколько не жалела… Однако делать нечего: полечу вас, так и быть.