Монахи-волшебники. Пу Сунлин

к изгнанию, а Чжоу отпущен домой.

      Теперь он еще больше привязался к Чэну, а тот после всех этих судов и тюрьмы окончательно умер для мира и его дел. Он стал настойчиво звать Чжоу уйти с ним вместе от мира. Но Чжоу, весь утонув в любви к своей молодой жене, только смеялся над его чудачеством и не соглашался. Чэн не возражал, но в мыслях своих уже принял твердое решение.

      Прошло несколько дней с тех пор, как они расстались после этого разговора, а Чэн не появлялся. Чжоу послал к нему на дом узнать, что с ним, но домашние Чэна решили, что он сидит у Чжоу, и, таким образом, ни там, ни здесь никто ничего о нем не знал.

      Чжоу начал подозревать, что Чэн исполнил то, о чем говорил, и, зная о его странностях, послал своих людей разыскивать следы его местопребывания. И вот обшарили буквально все монастыри, как буддийские, так и даосские, все горы и долы в окружных местах, но Чэна не нашли.

      Чжоу от времени до времени из жалости и любви к сыну Чэна давал ему золото и шелка…

      Так прошло лет восемь-девять.

      Вдруг как-то неожиданно Чэн сам появился в желтой шапке и шубе из перьев²⁵, с возвышенно устремленным выражением лица – настоящий даос! Чжоу ему сильно обрадовался, схватил за руки и сказал:

      – Дорогой мой, куда ты исчез? Ты заставил меня обыскать чуть не весь мир!

      – Одинокое облако и дикий журавль, – говорил ему на это Чэн, – останавливаются и гнездятся где придется. Нет у них определенного места. С тех пор как расстались с тобой, я, к счастью, все время был цел и здоров.

      Чжоу велел подать вина, стал рассказывать, как и что тут было. Он хотел, чтобы Чэн хоть ради него оставил свой даосский наряд и сменил его на прежнее платье. Чэн улыбался и молчал.

      – Глупый ты, – продолжал Чжоу. – Как можно так бросить жену и детей, словно они не люди, а рваные туфли?

      – Неправда, – смеялся Чэн. – Это люди хотят меня бросить, а не я людей.

      Чжоу спросил друга, где же он поселился, и услышал в ответ, что он пребывает в Верхнем Чистом Храме, среди гор Лао.

      Затем они улеглись спать, поставив свои кровати рядом. Чжоу приснилось, будто Чэн совершенно голый лежит на его груди и давит так, что Чжоу не может дышать. В крайнем изумлении Чжоу спрашивает, что он делает, но тот не отвечает, молчит… И вдруг Чжоу в сильном испуге проснулся и окрикнул Чэна. Чэн не отозвался. Чжоу сел на лавку и начал искать, но место было пустое, и куда Чэн исчез – было неизвестно.

      Через некоторое время, слегка оправившись от испуга, Чжоу вдруг заметил, что лежит на кровати Чэна.

      – Как странно, – дивился он. – Вчера я пьян не был. Как это вдруг получилась такая путаница?

      Позвал домашних. Вошли, зажгли огонь. Смотрят – он совершеннейший Чэн!

      У Чжоу всегда было на лице много волос. Пощупал рукой – жидко, жидко, всего несколько волосков. Схватил зеркало, посмотрелся и в испуге вскричал:

      – Чэн вот здесь, а куда же девался я?

      И понял Чжоу, понял на этот раз глубоко и ясно, что Чэн волшебным способом зовет его уйти от мира.

      Затем