Вежливость королев. Надежда Первухина

прониклись значимостью своей высокой миссии. И в торжественные дни, когда Ее Величество облачали в соответствующие какому-либо государственному событию наряды и украшения, камеристки трепетали от сознания важности выполняемой ими миссии, а также от того, что за неудачно уложенный локон в прическе королевы либо за нечаянный укол булавкой августейшего плечика неуклюжей девице грозило суровое наказание, самолично приводимое в исполнение Ее Величеством при помощи различных ядов, в изобилии хранящихся в потайных шкафчиках опочивальни вместе с флаконами духов, эссенций и притираний…

      Но дело не в камеристках, прах их побери. Камеристки – народ тупой и обученный лишь одному – ухаживать за своей Госпожой и искренне восхищаться ею. Впрочем, большего от них и не требуется. Сия девица – тот же самый туалетный столик с зеркалом, только с нею можно иногда перекинуться парой незначащих фраз.

      Тогда как зеркала молчаливы.

      И их молчание говорит о многом.

      Даже не говорит.

      Свидетельствует.

      И в данный момент два больших овальных зеркала, поставленных почти друг напротив друга по разным концам опочивальни, свидетельствовали, что в королевской комнате царит совершенно непристойный беспорядок.

      На широком пышном ложе королевы целым ворохом громоздилось белье, над тончайшими кружевами, оборками и вензелями которого трудились, недосыпая ночей, лучшие тарсийские кружевницы и вышивальщицы. Поверх этого белоснежного сугроба был небрежно брошен мокрый, в ошметках грязи, воняющий конюшней мужской дорожный плащ, напоминавший пьяного насильника, вторгшегося в келью целомудренной послушницы.

      Возле шкафов, кровати, кресел в беспорядке валялись королевские платья, и их парчовое, шелковое и батистовое великолепие безжалостно попиралось ногами в высоких, ладно обтягивающих стройные икры сапогах.

      Владелица стройных и (как официально утверждали столичные песнопевцы и поэты) самых прекрасных ног в королевстве на мгновение задержалась перед одним из больших зеркал. И зеркало беспристрастно засвидетельствовало, что в данный момент в него смотрит Ее Величество Абигейл Первая, Королева Тарсийского Ожерелья и Почетная Владелица Сопредельных Островов.

      Королева Абигейл одернула на себе мужской дорожный костюм с нашивками королевского почтальона. Одеяние сидело идеально (попробовало бы оно сморщиться или смяться! Королевская карающая длань не замедлила бы превратить его в груду ветоши для мытья окон!). Королева подтянула шнуровку, чтобы сильнее скрыть грудь. При этом она зашипела от злости, как кошка, упустившая мышь, – длинные волосы, которые она полчаса тщательно укладывала, чтобы можно было надеть мужскую шляпу, вопреки стараниям распустились пепельно-седой волной…

      – Отрежу к гламуру! – прорычала правительница, отбрасывая со лба длинную благородную прядь и хватая с мраморной поверхности столика узкий дамский кинжальчик.

      – Не стоит так нервничать,