Кропаль. Роман. Женя Декина

килограмм должен отправить, у Каиржана недобор, где я теперь возьму? Кобылу забираю.

      – Нет – нет, Тэнгиз, без кобылы никак, дети у меня, Тэнгиз…

      Сугар схватила его за руку, он отпихнул ее:

      – Столько же до темноты Рустэму принесешь.

      – Олгой – Хорхой, – простонала мать, но он уже вышел, громко хлопнув дверью.

      Сугар вздохнула и села на лавку. Подумала и решительно поднялась:

      – Пошли, – сказала она младшему.

      Тот обрадовался, и бросился к ней. Мунх резко сел, голова все еще кружилась, и он чуть не рухнул с топчана:

      – Я пойду.

      Сугар отмахнулась. Мунх спустился и оттолкнул от нее брата:

      – Не смей малого, я пойду.

      Мунх, с трудом передвигая ногами, бегал по полю, потряхивая опущенной головой, как умаянный конь. Сугар поглядывала на него, всхлипывала, с остервенением терла меж ладоней верхушки конопляных побегов, собирая на лист катышки гашиша. Она слепила из них шарик. Не больше горчичного семечка. Она принялась тереть снова. Слева послышался шум. Она обернулась и увидела младшего, который тоже, раздевшись догола, бегал по полю. Она ахнула. Младший подбежал к ней, довольно улыбаясь:

      – Я тоже помогаю! Я молодец?

      Сугар схватила его за руку, развернула и звонко шлепнула по голой заднице:

      – Ах ты! Ну-ка домой! Быстро!

      Мальчик бросился прочь, на ходу подхватив одежду.

      Сугар осмотрелась. Конопля стояла перед ней неподвижной стеной. Она заметалась и стала звать сына, но ответа не было. Она бросилась в заросли.

      Мунх лежал на спине, держась обеими руками за грудь. Глаза его были широко открыты, язык опух и вывалился. Она упала на колени рядом с ним, потрясла его за плечи, но Мунх не двигался. Сугар приложила ухо к его груди, чтобы услышать сердце, но уже не поднялась – было тихо.

      Безголовый червь Олгой – Хорхой проглотил и Мунха.

      Рустэм прижал Оуюн к себе. Хотелось раздеть ее и сделать своей женой, но надо было подождать. Тэнгиз обещал разрешить свадьбу после этой доставки. Оуюн была такой горячей, что Рустэм чувствовал – и она хочет, от этого было еще мучительней. Холодный ветер обдувал их, и тепло сохранялось только там, где они соприкасались – если бы не этот ветер, то Рустэм не смог бы сдержаться – лег с ней прямо здесь, у загона.

      Собиралась гроза, на долину шла тяжелая черная туча, искрившая на горизонте, и воздух тоже отяжелел.

      Рустэм нежно потрепал девушку по голове, получилось неловко, но она только плотнее укуталась в полосатую шаль и, поежившись, прижалась к нему. Хотелось успокоить ее:

      – После свадьбы в Россию сходим. Ты же там не была… Там красиво. Особенно ночью – огни везде… высокие дома, асфальт.

      – Подумаешь, асфальт. В райцентре тоже асфальт… Об него подковы в два раза быстрей стачиваются.

      – А в России нет лошадей, там машины…

      – Совсем нет?

      Он помотал головой:

      – И загонов нет – некуда лошадь ставить. Живут в коробочках