Пять рассерженных жён. Людмила Милевская

гордыню. Нельзя кичиться своей красотой, когда вокруг столько уродов. Надо быть скромней, а то сглазят.

      С этой разумной мыслью я и легла спать, давая себе клятвы ни за что не идти на день рождения Фрола Прокофьевича.

      Может потому, что моя последняя мысль была о нем, он мне и приснился.

      Всю ночь мне снился Фрол Прокофьевич, причём в самом непотребном виде. Этот достойный, всеми уважаемый человек, адвокат с приличным именем гонялся за мной по Тамаркиной даче (только представьте) в чем мать родила. Я тут же выяснила, что он мал и тощ, особенно некоторыми местами. Это открытие сильно увеличивало ту скорость, с которой я убегала. И все же он меня догнал и…

      Дальше все было неожиданно мило: он признался мне в любви и попросил у Евгения (с которым мы за малым не муж и жена) моей руки. Как ни странно, Евгений с радостью нас благословил, и вот тут-то начался сущий ад. Набежали его жены. Я имею ввиду бывших жён Фрола Прокофьевича. Все они были ужасно злы, впрочем, как и в жизни, и все требовали, чтобы Фрол Прокофьевич, с его тощими и малыми местами, бросил меня.

      – Да я сама его брошу! – обиделась я и… проснулась.

      Меня тряс за плечо Евгений. Он был удивлён.

      – Чем ты занимаешься во сне? – спросил Евгений. – Ты издаёшь такие знакомые звуки.

      Я сочла за благо на этот вопрос не отвечать.

      – Уже утро? – спросила я.

      – Как видишь, – ответил Евгений. – Но я бы назвал это днём: как никак двенадцать часов. В России это называется полдень.

      И в этот миг раздался телефонный звонок. Евгений дёрнулся к аппарату, но я успокоила его:

      – Я сама возьму трубку. Это Тамарка. Будет терроризировать меня своим днём рождения, до начала которого осталось всего два часа.

      Глава 3

      Но это была не Тамарка. Как ни странно, это был Фрол Прокофьевич. Он никогда не звонил мне раньше, я даже удивилась откуда у него мой номер, но вида не подала и обрадовалась. После такого сна он был мне уже не чужой.

      – Сонечка, поскольку вы все равно придёте на мой день рождения, я хотел бы обратиться к вам с одной просьбой, – произнёс он хорошо поставленным голосом.

      Я испытала противоречивые чувства: с одной стороны настоящий Фрол Прокофьевич, статный, симпатичный, одетый с иголочки, воспитанный, образованный, эрудированный и к тому же дамский угодник, а с другой стороны тот, из сна, с тощими местами. Но вместе с тем, у того, из сна, были со мной отношения, а у этого, настоящего, ещё нет. И кто знает, что у него под костюмом? Ну, уж Тамарка точно знает.

      – Фрол Прокофьевич, – призналась я, – не хочу вас огорчать, но мне не доведётся побывать на вашем дне рождения.

      Моё невинное признание по непонятным причинам его ужасно огорчило.

      – Почему? – возмутился он. – Как вы можете не придти на мой день рождения? Такого ещё не бывало. Я ужасно! Ужасно обижусь! Нет, об этом не может быть и речи! Сейчас же наряжайтесь, я за вами заеду!

      – Но если бы вы видели во что я превратилась, вы бы сами не рекомендовали мне этого делать. Я упала с третьего этажа.

      Я не лгала, потолок