Красный лорд. Невероятная судьба революционера, замнаркома, флотоводца, редактора, писателя, дипломата и невозвращенца Фёдора Фёдоровича Раскольникова. Н. В. Переяслов

так и воинственностью.

      В письме к родителям она пишет: «Троцкий вызвал меня к себе, я ему рассказала много интересного. Мы с ним теперь большие друзья, я назначена приказом по армии комиссаром разведывательного отдела при штабе (прошу не смешивать с шпионской контрразведкой), набрала и вооружила для смелых поручений тридцать мадьяр, достала им лошадей, оружие и от времени до времени хожу с ними на разведки. Говорю с ними по-немецки».

      В этой роли Ларису описала другая пассионария – Елизавета Драбкина:

      «Впереди на вороном коне скакала женщина в солдатской гимнастёрке и широкой клетчатой юбке, синей с голубым. Ловко держась в седле, она смело неслась по вспаханному полю. Это была Лариса Рейснер, начальник армейской разведки. Прелестное лицо всадницы горело от ветра. У неё были светлые глаза, от висков сбегали схваченные на затылке каштановые косы, высокий чистый лоб пересекала суровая морщинка. Ларису Рейснер сопровождали бойцы приданной разведке роты Интернационального батальона».

      Писатель Лев Никулин встречался с Ларисой летом 1918 года в Москве в гостинице «Красный флот», служившей чем-то вроде общежития красного «Комиссариата по морским делам». В вестибюле стоял пулемёт «максим», на лестницах находились вооружённые матросы, в комнате Ларисы – полевой телефон, телеграфный аппарат прямого провода, а на столе – браунинг…

      Вот и на идущей сквозь жестокие бои по Поволжью яхте «Межень», превращённой Раскольниковым в его плавучий штаб-квартиру, вызывающе спокойно вела себя 23-летняя красивая женщина в чёрной кожанке и с браунингом в изящной руке. Ею, как сказано выше, была жена «командора», его адъютант и флаг-офицер Лариса Рейснер. С одной стороны, она не жалела себя, наравне с матросами терпела лишения, грязь, кормила вшей в окопах, превозмогла долго мучившую её тропическую лихорадку. Но с другой стороны, она при случае не отказывалась ни от каких «мелких радостей жизни», с удовольствием прогуливалась по Волге на царской яхте «Межень», наряжаясь в трофейные «дореволюционные» платья и «шляпы с траурными перьями».

      Говорят, её боялись все матросы флотилии, потому что она не пряталась от вражеских снарядов, бесстрашно стояла под огнём на капитанском мостике и с садисткой улыбкой расстреливала пленных белогвардейцев. Именно с неё писал портрет решительной комиссарши в пьесе «Оптимистическая трагедия» Всеволод Вишневский. Даже не верится, что когда-то могла быть в реальности такая «крутая» женщина, наводящая страх на прокуренных мордастых хмельных матросов, размахивающих клёшами.

      Но, оказывается, реальная Рейснер была куда ужасней её. Ведь она умела не только усмирять и вести в бой взбунтовавшихся анархистов, но любила часто превращаться в кокетливую светскую барышню.

      Здесь же, в Нижнем Новгороде, на принадлежавшей раньше царской семье яхте «Межень», Рейснер по-хозяйски и со вкусом расположилась в покоях бывшей императрицы Александры Фёдоровны. Тут она с удовольствием сменила свою кожанку