Последняя Тайна Поля Гогена. Мишель Демион

встряхнулся, как кот надолго оставленный под дождём, стараясь избавиться от навязчивых мыслей. Вернулся отец с покрасневшими глазами и протянул мне конверт:

      – Я вложил туда всё, что вы просили и написал номер своего мобильного. Звоните мне и днём, и ночью, когда посчитаете нужным…

      Я положил конверт в карман, и попрощался с доктором Шнебелем. Когда я направлялся к выходу, я обернулся. Он стоял посреди гостиной бледный неподвижный, как гипсовая статуя. Необычные соломенно-жёлтые часы у входа показывали десять тридцать пять. Волна жалости окатила меня на короткое мгновение. Я сел в машину, развернулся и поехал. Позже в машине я открыл конверт и обнаружил пять банкнот по пятьсот евро каждая. Механически я скомкал их, потому как мне не нужны были деньги, особенно эти деньги. Годы скитаний и приключений, не обогатив меня, давали мне доход, чтобы жить комфортно. И к тому же место, где я жил в Никарагуа, а точнее, Плайя Дель Сюд, всё это позволяло мне вести вполне скромную, но интересную жизнь.

* * *

      На следующий день, около девяти часов, я отправился в Лорьян познакомиться с бывшей женой Шнебеля. Её дом находился на улице Ратье, в районе, который некогда был роскошным. Теперь его застроили маленькими стандартно-одинаковыми домиками с прилегающими к ним небольшими садами, высаженными голыми деревьями. Я нашёл её дом в конце тупика. Это был высокий, оштукатуренный под мрамор барак с огромной, покрытой шифером, верандой, по центру которой установлены две солнечные панели, отражающие сад, больше напоминающий запущенную рощу. Запоздалые цветы розового куста свисали, как красный реликт. Толкнув деревянную калитку, я направился по песчаной тропке к дому. Справа я заметил сарай, который использовали под гараж, в нем стоял кроссовер Honda.

      Я позвонил в дверь с матовым стеклом. Через какое-то время в передней послышался шум и приглушенные голоса. Дверь открыла женщина в фиолетовом халате и спросила мало любезным тоном:

      – Ну, что ещё? Мне ничего не нужно.

      Это была вполне симпатичная с приятным голосом женщина, хотя светлые волосы в беспорядке наталкивали на сравнение с пуделем.

      – Я пришёл поговорить о вашей дочери по просьбе вашего бывшего мужа…

      – О, она хорошо сделала, что вырвалась из дома. Жить с таким гробовщиком – это не жизнь!

      Ей вдруг стало очень стыдно за выходку. Не зная, что делать с лицом, она пыталась скрыть конфуз улыбкой. Но её оскал выглядел вымученно неестественным. Тон стал заурядно вульгарным.

      – Он – опекун, пусть и выясняет, где она путается.

      Выбитый из равновесия, я опять спросил:

      – А вы не знаете, куда она могла отправиться?

      – Кто вы такой, чтобы заботиться об этом?

      – Старый друг вашего бывшего мужа, но он слишком заметен, чтобы заниматься расследованием. Он не знает, что делать, поэтому попросил меня о помощи. Вы не догадываетесь, где она может быть? В любом случае полиция уже предупреждена.

      – Это лучшее, что он мог сделать. Я понятия не имею,