Охота на ведьм. Все тайны Средневековья. Отсутствует

в своих заговорах использовала отрывки из христианских молитв.

      В целом на Руси подход к чародеям был куда прагматичнее, чем в Европе: если колдун вредил людям, то его судили так же, как и всякого злодея, а если не вредил, то ему позволяли жить. Соответственно, не существовало четкого канона в их изображении. Однако красота и страх тут тоже шли рука об руку. На севере России считалось, что ведьма – это безобразная старуха, которая при желании может превратиться в молодую женщину. А в Украине, например, были уверены, что ведьма принимает облик юной красавицы, но внутренняя ее сущность – злобное уродство – проявляется вовне лишь после того, как она заманивает в свои сети душу мужчины. В конце концов преобладать стал южный вариант – украинский. Это случилось благодаря таланту Николая Гоголя. Его повести и рассказы открыли миру либо красивых, либо как минимум не очень вредных ведьм. Красива панночка из «Вия», а вот Солоха из «Ночи перед Рождеством» скорее смешна, чем опасна. Совершенно безобразную, хотя и не очень страшную ведьму – Бабу-ягу – изобразил на одноименной картине Виктор Васнецов.

      Русских и украинских живописцев больше привлекали другие темы, что неудивительно, поскольку серьезной демонологии на Руси никогда не существовало. Поэтому ведьмы и не являлись особенно колоритными и узнаваемыми персонажами. Народный женский костюм исключал шляпы, обнаженными рисовали разве что русалок. Что касается литературы, то из нее следует, что в более позднее время, в начале XX века, трудно было отличить киевскую базарную торговку от ведьмы.

      В «Белой гвардии» Михаила Булгакова подольская торговка Явдоха, продавшая одному из героев молоко, вдруг кажется «ему голой, как ведьма на горе»: «Оно (появление Явдохи) было бесподобно в сиянии своих тридцати лет, в блеске монист на царственной екатерининской шее, в босых стройных ногах, в колышущейся упругой груди. Зубы видения сверкали, а от ресниц ложилась на щеки лиловая тень».

      Базар в Киеве оказался единственным местом пересечения интеллигентного, мещанского и русскоязычного Верхнего Киева с Киевом Нижним, Подолом, а значит, и с торговками, которые – босоногие и хитрые, белозубые и полногрудые, кокетливые (чтобы продать свой товар), в украинских национальных костюмах – казались самим воплощением природности, язычества и народной магии.

      Существовала поговорка: «В Киеве не женись, а в Ромнах не покупай кобыл». В Ромнах обитало множество цыган, которым по традиции приписывали конокрадство. За ними в Западной Европе также охотились инквизиторы и местные власти, считая их носителями ереси и колдовства. А о Киеве так говорили, поскольку верили, что каждая вторая девушка в нем – ведьма! Не зря же поэт Николай Гумилев писал: «Из логова змиева, из города Киева я взял не жену, а колдунью…» И шабаш свой они проводили, как уже было сказано, на Лысой горе.

      Впрочем, если на Западе устраивали облавы на шабаши ведам и их ковены, то Лысую гору просто пытались обходить стороной. На месте шабашей,