Черчилль и Оруэлл. Томас Рикс

Десмонд Мортон, фактологические знания Черчилля в совокупности «были колоссальными»[56].

      Бывая на публике, Черчилль редко молчал, – а публикой для него были почти все. Единственное в жизни, чем он, по воспоминаниям Вайолет Асквит, занимался молча, была живопись, которой он увлекся в зрелые годы, когда лишился должности и очутился в своего рода политической ссылке[57]. В беседах, исчерпав собственные мысли, он продолжал говорить, цитируя огромные поэтические фрагменты, часто из Байрона или Поупа[58].

      Как многие писатели, особенно зарабатывающие на жизнь своим ремеслом, Черчилль выработал профессиональное отношение к работе. «Писать книгу – все равно что строить дом»[59], – заметил он однажды. Нужно собрать материалы и выстроить их на надежном фундаменте. Он подолгу размышлял о важности крепкого предложения и о том, что абзацы «должны соединяться, как автоматические сцепки железнодорожных вагонов»[60].

* * *

      Научившись писать и решив задачу самообразования, Черчилль почувствовал, что готов свернуть горы. Он начал искать войны, чтобы писать о них, рассчитывая снискать определенную славу и использовать ее как основу для политической карьеры. В течение нескольких лет он лихорадочно гонялся за боевыми действиями. В 1897 г., когда на афгано-индийской границе произошла малозначительная стычка англичан с местными пуштунскими племенами, Черчилль преодолел от места службы в Бангалоре до театра боевых действий на северо-западной оконечности субконтинента около 2400 км. Однако получить назначение в Афганистан не удалось, и мать выбила ему работу – освещать ход конфликта для лондонской The Daily Telegraph, с чего началось длительное сотрудничество Черчилля с этой газетой. Когда армейская вакансия открылась, он перешел на обычную офицерскую службу. Его должны были зачислить в 31-й Пенджабский пехотный полк.

      На деле Черчилль наблюдал не настоящую войну, а несколько недель перестрелок. Операция сентября 1897 г. теперь памятна лишь тем, что Черчилль был там и попал под обстрел. «Ничто в жизни так не бодрит, как когда в тебя стреляют безрезультатно»[61], – заметил он тогда.

      Сослуживцам казалось, что риск доводит его до состояния эйфории. Лейтенант Дональд Маквин, недолго деливший с ним палатку в период столкновений на афганской границе, писал в дневнике, что единственное, чего боялся Черчилль в схватке, – получить ранение в рот[62].

      Стычки с афганскими племенами оказались единственной войной, в которой участвовал Уинстон, и он уцепился за эту возможность, ухитрившись за два месяца раздуть считаные недели мелких столкновений, очевидцем которых стал, в небольшую «Историю Малакандского полевого корпуса». Напиши ее любой другой автор, она вряд ли увидела бы свет, но у молодого человека имелся мощный тыл в Лондоне. Его мать обратилась к литературному агенту и издателю[63] с предложением превратить заметки Черчилля в книгу. Через несколько месяцев она была издана, и мать пообещала сыну:

56

R. W. Thompson, Churchill and Morton (London: Hodder & Stoughton, 1976), 71.

57

Bonham Carter, Winston Churchill, 383.

58

Moran, Churchill, 324–35.

59

Churchill, My Early Life, 212.

60

Там же.

61

Winston Churchill, The Story of the Malakand Field Force (Mineola, N. Y.: Dover, 2010), 131.

62

Coughlin, Churchill’s First War, 204.

63

R. Churchill, Winston S. Churchill: Youth, 342, 353–54.