Маскот. Сборник рассказов. Ринат Газизов

из каждого киоска туроператоров о нём распевались.

      Экскурсовод бубнила по громкой связи об уникальной природе, динамик над ухом барахлил, от помех подташнивало; дочь уснула на руках жены, и он внезапно поразился неопрятности этой беловолосой пары, обе расплывчатой породы с плоскими чертами. «Я же мазала тебя, опять ты краснопёрый!», – проворчала жена, поймав его взгляд. Какое-то отвращение встало горлом, и он решил, что сегодня, должно быть, находится в самом скверном состоянии духа. Никогда ещё не придавал значения внешности людей.

      Вокруг непрестанно маячили белые ляжки, красные икры, облезлые плечи и всё – обрывочно, в хаосе летней одежды.

      Зря выбрался за пределы родины.

      Сын переел слив, гоняло в туалет; каким-то пенсионерам подурнело в духоте, и от его профессионального взгляда не ускользнуло, как замерцал на том уровне зрения орёл над этим дедом (случается ещё у младенцев, умалишённых, управляемых мёртвых или особых сотрудников аппарата, – везде, где правовое поле с трудом цепляется за носителя, ибо он уже не годится в носители, вот-вот грозит фатально уронить свой стяг…), а значит, смерть и вправду дышала на деда, и знаковидец порылся в аптечке, чтоб не дать тому подохнуть, иначе отпуск будет вконец испорчен, а тут ещё гид прилип, обнимал за плечи, наставлял: «Не сходим с экологической тропы! Заботливо шугаем! Не мусорим, тута двести видов Красной Книги!..».

      А потом они вышли, миновали ворота и кассы, ещё щурясь, волочась, переругиваясь.

      И вдруг воцарилась тишина.

      – Пап, как тебе?

      – Красиво.

      – Не то слово, пап…

      Залюбовались прибрежными скалами. Лазоревый простор раскинулся до краёв видимого мира, и только вдоль побережья его пробивали частые, изрезанные ветром, шипы. В крохотную бухту заплывали катера с туристами, фотографироваться, прикоснуться к каменным статуям. Им рассказывали о местном чудовище, которое с одного клаца может афалину пополам перекусить, – и дети, даже старший, напряжённо всматривались в каждую тень, наводимую облаками на воды. И что у каждой здешней глыбы, как детища давным-давно пышущего вулкана, есть название. Чёртова яма. Райские врата. Золотой обруч. Король, королева, их свита. (Сказочно! – шептала дочь. Какая пошлость, – вздыхал сын). Если отступить от берега вглубь, то камень сменится лугами и лесами. Драгоценные рощи редких деревьев и кустарников здесь оберегали от человека. В самых диких уголках обитали кабаны, косули, куницы, но туда заходить нельзя.

      Затишье длилось пару часов.

      Улыбка ещё не угасла на лице жены, когда он спросил у гида.

      – Там что? – указывая до края горного хребта.

      – А ничего тама, дальше себе заповедник…

      – Пойду.

      – Ну… вы не загуливайтесь, дальше мы по тропе не идём. А в ту сторону будет ущелье, его не обойдёте, если только…

      – Пап?

      – Догоню.

      – Ты чего зенки-то вылупил? Давай-ка со всеми…

      Не ответил жене.

      – Эй! Ваш папа вконец сдурел на жаре…

      Всякий