Место для нас. Фатима Фархин Мирза

манере. Но этим утром Лейла впервые за долгое время проснулась с осознанием того, что вся ее семья в сборе.

      Пока дети спали, она приготовила деньги для раздачи милостыни – таким образом она надеялась отблагодарить Бога за этот счастливый день и пресечь на корню все кривотолки касательно возвращения ее сына. Позже она поехала в магазин, и холодильник наполнился его любимой едой: зеленые яблоки и вишня, фисташковое мороженое с миндалем, профитроли с ванильным кремом – все те лакомства, за которые ему частенько попадало в детстве.

      Допустимо ли испытывать большую радость, большее облегчение из‐за возвращения Амара, чем из‐за свадьбы дочери? Прежде чем Рафик ушел, чтобы следить за всеми приготовлениями – столы, стулья, помост для жениха и невесты, – Лейла поднялась по лестнице и вошла в его комнату.

      – Ты меня выслушаешь, отец? – обратилась она к мужу. – Ты можешь хотя бы сегодня ничего не говорить?

      Она всегда находила способ избегать его имени. Сперва из скромности, после – по обычаю, в знак глубочайшего уважения к нему. Теперь же говорить иначе было бы просто-напросто неестественно.

      Рафик перестал застегивать рубашку и посмотрел на жену. Лейла имела полное право обращаться к нему с этой просьбой – долгие годы она не вмешивалась и не оспаривала его решения. Вот почему теперь она не отступала.

      – Пожалуйста, ради меня, не говори ничего, что разозлит или расстроит его. Завтра мы сможем обсудить все, что захочешь, но сегодня, прошу, давай не будем портить праздник.

      Прошлым вечером, когда Амар только приехал, они как могли старались вести себя дружелюбно. Рафик даже кинул сыну традиционное «салям»[4], прежде чем Лейла перехватила инициативу – накрыла ужин, а после отвела Амара в его спальню.

      На секунду ей показалось, что муж обиделся – так медленно он застегнул все пуговицы на запястьях.

      – Я и близко не подойду к нему, Лейла, – ответил он наконец, опуская руки.

* * *

      Амар и Рафик стояли на противоположных концах переполненного зала, и в тот момент, когда их взгляды встретились, Амар понял, что между ними действует нечто наподобие негласного соглашения: оба знают, для чего они здесь и почему не решаются приблизиться друг к другу. Амар первым опустил глаза. Он все еще чувствовал гнев и вызванное им отчуждение. Все внутри него будто сжалось, как та пружина, жесткость которой невозможно ослабить.

      Поначалу, встречая знакомых, которые все как один интересовались его делами, Амар сочинял всякие небылицы. Одному он представился художником, другому наплел, что он инженер, но был раздражен тем, какое сильное впечатление произвела эта новость. Третьему он сказал, что планирует стать орнитологом, а в ответ на растерянный взгляд собеседника пояснил: «Птицы. Я хотел бы изучать птиц». Но вскоре эта забава ему надоела, так что он просто старался закончить разговор как можно скорее.

      Амар вышел через арку мимо детей с их вечными играми, мимо лифтов и остановился только тогда,

4

Салям – восточное приветствие.