Повесть о Шурочке. Е. И. Вощинина

начнёт буря катать по полу, вырвет из этого случайного пристанища.

      Но – о счастье! – дверь открылась, и в каюту вбегает Шевченко, мокрый с головы до ног. Еле удерживаясь на ногах, в темноте он ощупывает то место, где лежала моя коробка. Наступив на неё ногой и поняв, что я выпала из неё, он начинает ползать по каюте, шаря повсюду… и… находит меня. Бормоча про себя: «Ах, батюшки, вот беда! Как же это? И не упаковали, не укрепили…» – он отряхнул платье и стал своими огромными пальцами осторожно ощупывать сначала лицо. «Ну, слава Богу, кажется, цело», потом руки, ноги и всё тельце. – «Всё как будто в порядке, вот только парик…»

      Привязал меня к измятому дну коробки (как я обрадовалась!) и, крепко обмотав верёвкой, положил в чемодан, конечно закреплённый на полке. Какой молодец: вспомнил обо мне во время страшной бури, когда все заняты спасением корабля. «А как же он отлучился со своего поста? – думаю. – Ведь не должен был». И тут я поняла, что вспомнил обо мне капитан и послал Шевченко меня спасать. Какой же он добрый! А я-то его в мыслях бранила, катаясь по полу, что он меня не упаковал хорошенько! Я решила, что буду терпеть и не буду больше плакать. Но, почти засыпая, я вдруг представила себе, что моё чудное платье совсем испорчено и даже разорвалось, а мои волосы растрепались, и никто ими не будет любоваться.

      Вспомнила я тут милых мастериц в марсельском магазинчике, которые всегда могли помочь в беде, когда в нашем наряде что-нибудь не в порядке: переодеть, зашить. А здесь, на корабле, кто мне поможет? И я опять в слезах… Но помощник нашёлся, и не один.

      Неожиданные помощники

      Буря утихла. Уже не было страшных ударов в стену. А к качке я даже стала привыкать. Она даже меня усыпляла. Утро следующего дня началось с того, что в дверь вошли с шумом оба моих друга. Громкий голос капитана говорил: «Ну, брат, не до куклы мне сейчас. Принеси-ка мне чего-нибудь поесть да горячего чая. Отдохну часок…» И тяжело повалился на койку, которая заскрипела под тяжестью его грузного тела: «А с куклой уж делай, что найдёшь нужным, чтоб исправить урон. Это тебе не сломанная мачта».

      Ах вот что с таким грохотом рухнуло ночью, чуть не проломив потолок, – вспомнила я. – Это сломалась мачта корабля! И мне стало стыдно, что я плакала из-за испорченного наряда. Я решила терпеливо ждать: пусть починят мачту, тогда примутся и за меня.

      Но принялись за меня раньше. После завтрака и долгого пыхтения трубкой капитан захрапел. В дверь тихонько вошёл Шевченко, достал из чемодана коробку со мной и куда-то отправился, сам с собой, как всегда, разговаривая: «С Санькой, Митяем и Лёшей поговорю, чего-нибудь придумаем». Пришли в комнату, где матросы живут. Называется «кубрик». Табачного дыма там было столько, что я в коробке чуть не задохнулась. Но я решила всё терпеть.

      Когда открыли коробку, я увидела трёх матросов. «Ну, показывай, что у тебя за беда». Шевченко осторожно распаковал меня, и матросы выпучили глаза: «Кукла… братцы, смотрите, вот потеха!!!» И все три головы чуть не столкнулись надо мной. «Гляди,