Гранатовый браслет. Александр Куприн

выходит перед серединой батальона. Азиатское лицо его напрягается.

      – Под знамя! – командует он резким, металлическим голосом и на секунду делает запятую. – Слушааай (небольшая пауза)… На крааа (опять пауза)… – И вдруг, коротко и четко, как удар конского бича: –…ул!

      Фараонам нельзя поворачивать голов, но глаза их круто скошены направо на полубатальон второкурсников. Раз! Два! Три! Три быстрых и ловких дружных приема, звучащих как три легких всплеска. Двести штыков уперлись прямо в небо; сверкнув серебряными остриями, замерли в совершенной неподвижности, и в тот же момент великолепный училищный оркестр грянул торжественный, восхищающий души, радостный марш.

      Знамя показалось высоко над штыками, на фоне густо-синего октябрьского неба. Золотой орел на вершине древка точно плыл в воздухе, слегка подымаясь и опускаясь в такт шагам невидимого знаменщика.

      Знамя остановилось у аналоя. Раздалась команда: «На молитву! Шапки долой!» И затем послышался негромкий тягучий голос батальонного священника, отца Иванцова-Платонова:

      – Сложите два перста… вот таким вот образом и подымите их вверх. Теперь повторяйте за мною слова торжественной военной присяги.

      Юнкера зашевелились и сейчас же опять замерли с пальцами, устремленными в небо.

      – Обещаюсь и клянусь, – произнес нараспев священник.

      Точно ветер пробежал по рядам: «Обещаюсь, обещаюсь, клянусь, клянусь, клянусь…»

      – Всемогущим Богом, перед святым Его Евангелием.

      И опять по строю пронесся густой, тихий ропот:

      – Перед Богом, перед Богом…

      – В том, что хощу и должен…

      Формула присяги, составленная еще Петром Великим, была длинна, точна и строга. От иных ее слов становилось жутко.

      «Обещаюсь и клянусь всемогущим Богом, перед святым Его Евангелием, в том, что хощу и должен его императорскому величеству, самодержцу всероссийскому, и его императорского величества всероссийского престола наследнику верно и нелицемерно служить, не щадя живота своего, до последней капли крови, и все к высокому его императорского величества самодержавству, силе и власти принадлежащия права и преимущества, узаконенныя и впредь узаконяемыя, по крайнему разумению, силе и возможности, исполнять.

      Его императорского величества государства и земель его врагов, телом и кровию, в поле и крепостях, водою и сухим путем, в баталиях, партиях, осадах и штурмах и в прочих воинских случаях храброе и сильное чинить сопротивление и во всем стараться споспешествовать, что к его императорского величества верной службе и пользе государственной во всяких случаях касаться может. Об ущербе же его императорского величества интереса, вреде и убытке, как скоро о том уведаю, не токмо благовременно объявлять, но и всякими мерами отвращать и не допущать потщуся и всякую вверенную тайность крепко хранить буду, а предпоставленным над мною начальникам во всем, что к пользе и службе государства касаться будет, надлежащим образом чинить послушание