Авиньон и далее везде. Роман-путешествие о любви и спасении мира. Основан на реальных событиях. Публикуется в память об авторе. Мара Минг

искусств. Цап – она ведь тоже была артистка – как-то раз изобразила стриптиз в амплуа подмосковного гопника; я хохотала как ненормальная. В этом не было ни грамма от вялых эротических шоу, которые мне приходилось видеть в Москве: заученные движения усталых девиц – неприкрытое равнодушие, горсть прокисшей клубники с молоком. Нет, это было очень весело. Весело и стыдно.

      Пожалуй, только встретившись взглядом с плакатным Мастером Джоном, я и осознала: да, я действительно в Авиньоне. Теперь жди приключений.

      16го – в Авиньоне со мной (фестиваль)

      17го – Экс-ан-Прованс (прекрасный город) – с Алексисом

      с 18го по 20е – Бандоль (это на море) с Эдуардом

      20его: Тулуза с Флорианом? Ну, посмотрим

      22е: возвращайся ко мне в Авиньон

      Так выглядел план, который я получила от Джона в письме примерно за неделю до отъезда. Ничего лишнего: все предельно ясно и довольно насыщенно. Я растрогалась: я бы и сама нашла, чем заняться, но нет, он озадачил друзей, придумал для меня программу. Мой милый гид. Мое домашнее турагентство.

      Сегодня шестнадцатое. Значит, «в Авиньоне со мной, фестиваль».

      – –

      Джон так и остался с голым торсом, только прихватил сумку. Паоло натянул поверх полосатых лосин другие штаны, уже черные (лосины игривым анонсом торчали из-под резинки, но он быстро прикрыл их борцовкой). На обеих лопатках у него были вытатуированы две звезды: большие, невычурные. Просто абрисы звезд.

      Город уже дышал, притом тяжело. К одиннадцати солнце отбросило утреннюю учтивость, от нежных поцелуев украдкой не осталось и следа: жарило вовсю. Мы снова вошли в старый город; внутрь уводила узенькая улица (рю де ля Карретери, прочла я на вывеске). Она напоминала раскрашенный пейзаж со старинной открытки: пастельные, пыльно-цветные тона, стены домов в струпьях облезающей краски, кованые балконы. Жестяные трубы, а вокруг них – спагетти проводов. Плакаты, плакаты, плакаты, везде, где только можно. В витринах лавок, словно пушечные ядра, темнели горки овощей и фруктов.

      Там, где язык дороги раздваивался, уткнувшись в маленькую площадь с иссохшим фонтаном, сбоку пристроился бар; на пятачке перед входом были расставлены железные столики. У самой стены они еще оставались в тени, но большая часть уже жарилась под солнцем. Публика жалась к стене. Мы заняли последние свободные стулья. Из прохладных недр бара выскользнул официант, мышиного цвета блондин: тело как циркуль, лицо как бокал со льдом. Джон заказал кофе. Официант отстраненно кивнул и вновь унесся в свой свежий грот. Площадь так сияла, что было больно смотреть.

      – Так чем ты занимаешься? – cпросил Паоло.

      Никогда не любила этот вопрос. Редко получалось ответить на него внятно. Я затянула знакомый припев:

      – У меня две профессии…

      (Главное – не слишком углубляться в детали)

      – Первая –