Дама без изюма / Кое-где. Зосима Тилль

в открытое окно.

      Постепенно, словно после перезагрузки, в голове Киры начало проясняться… Она раскладывала по полочкам и переоценивала всё, чем жила последнее время, будто двигалась из позиции «шестьдесят девять» в положение «девяносто шесть». На первых этапах её ночные «приключения» представали перед ней каким-то страшным кино, подсмотренным в замочную скважину в соседней комнате общаги… «Это не я! Я так не могла…» Сознание мутилось, силы вновь покидали её, но память, подобно спасательному кругу, раз за разом внезапно выкидывала ей флэшбэком тот взгляд, и в голове начинала звучать одна и та же тирада…

      – Не поворачивайся! Цени то, что у тебя есть. Здесь и сейчас. И никогда не думай «А может быть?..» Стоит только один раз допустить такую мысль, как того, что ты уже имеешь, в том виде, в котором оно у тебя уже есть, быть уже не может. Если ты допускаешь для себя выбор, ты неминуемо выберешь то, что тебе впоследствии окажется не нужным. Всегда, а особенно наедине с собой, думай, что ты говоришь и делай только то, что ты чувствуешь. Не молчание ломает судьбы. Порой молчание красноречивее любого пламенного признания. Судьбы под откос пускают наши непродуманность и непрочувствованность. Гони прочь от себя любое «А может быть?..», не забывай, ведь быть-то и не может… Не поворачивайся и впредь ничему не удивляйся.

      Наперекор и вопреки.

      Часть третья. Форнарина

      «…Не оборачивайся и впредь ничему не удивляйся», – раздался сзади до щемоты знакомый бархатный баритон, и на глаза Киры будто сами собой легли теплые мужские ладони.

      «Наперекор и вопреки?» – словно в ответ на пароль только и смогла, что промолвить она.

      «Можно сказать и так», – с усмешкой ответствовал голос, – «Но занять место в зале, не надев обязательную для таких случаев маску – это верх пренебрежения к законам церемонии».

      Обладатель горячих ладоней чуть развёл пальцы, образовав некое подобие обзорных щелей, Кира вновь увидела залитую светом сцену. На мгновение ей показалось, что от легших ей на лицо пальцев исходит тонкий аромат женского мускуса. «Так лучше… видно?..» – вновь пощекотал мочку левого уха трепещущий шепоток. Обмершая от неожиданности Кира только и смогла, что неуверенно кивнуть.

      «Ну, вот и хорошо, вот и чудненько», – голос удовлетворённо откинулся назад. Запах от ладоней между тем становился настолько явным, что Кира начала уже принюхиваться уже к себе и.… не могла надышаться. – «Вот и умница…»

      «Одним из номинантов премии Ктейсинского становится, – между тем продолжал конферансье, открывая конверт и вешая псевдомхатовскую паузу, – Становится… Павел Смирнов!» Сердце Киры застучало так, что, казалось, могло бы заглушить стук колёс всего Московского метрополитена, и именно в этот момент, и именно от стука колёс, и именно этого самого метрополитена внезапно для самой себя задремавшая по дороге с работы домой Кира проснулась. «Уважаемые пассажиры! Просьба сохранять спокойствие!