Изгой. Александр Брежнев

быть милыми и улыбаться. И вот, впервые, столкнулись с какой-то непоняткой. И все равно же не знали, что делать. За спинами у девушек было что-то вроде внутреннего холла. Там в тени был у них холодильник, была микроволновка и чайник. Блондинка воткнула чайник в розетку и стояла в раздумьях, открыв холодильник. Белый, тихо гудящий, он был в основном заполнен хавчиком моранов – консервами, йогуртами и нарезкой красной рыбы. Блондинка достала свое клубничное варенье, вынула из пакета над микроволновкой батон хлеба и позвала подруг перекусить.

      Пережевывая белый хлеб с красным вареньем, запивая чаем с лимоном, снова обсуждали того парня. «Потеряный какой-то», – говорила блондинка. «Может билет нашел просто?», – предполагала рыжая. «Беспонтовый какой-то. Голодранец, а глаза, как у… Не пойму, что за взгляд у него странный», – размышляла блондинка.

      Они умели различать людей по их взгляду. Есть взгляд холопа, есть взгляд барина, взгляд затравленной жертвы, вора, мента, купца, учителя… А этот? Вообще чем-то на мента похож, на опера – очень внимательный и пронизывающий, но для мента он себя как-то слишком потеряно вел. К ним часто приходят менты – уверенные, твердой походкой, с улыбочкой – сильной, властной.

      Может, правда, опер, или проверяющий? Инспектор? Вот это мы огребем тогда, – думали девушки, почему-то не боясь этого, греясь чаем, наслаждаясь тем, как варенье прикасается к языку.

      Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

      Батальон длинной колонной грузовиков шел по центральному широченному проспекту Каулнина – проспекту Балдура. Пять полос в сторону центра были очищены от всех, кроме военных, и грузовики ехали быстро. В кузове под тентом солдат трясло на скамейках. На чистом синем небе горело яркое октябрьское солнце. Вчера с разбитой промзоны тянулись черные тучи, сегодня они были бурые и ржавые, с ними иногда влетала кислая вонь железа и химии.

      Ратмир видел, как на него смотрели солдаты – бледные не выспавшиеся худые лица, почти детские глаза искали и находили надежду в нем – в своем ротном. «Каждому военному в лучшее верится, может быть кто-нибудь выживет из нас…», напевал под нос веселую песенку из детского мультика про крокодила Ратмир. Он сейчас себе нравился. Он высокий, метр девяносто, широкоплечий и худой, атлетичный, спортивный, живучий. Он добрый, он сильный. Он блондин, что редкость для Орды. Его мама родом из Каулнина, в ней западная кровь. В детстве он жил в недалеко от столицы, а в Каулнин ездил на лето к бабушке. После военного училища, он три года покомандовал взводом в джунглях Флорины, а потом ему удалось перевестись в 22-ю дивизию, в любимый город.

      Отцовское могучее телосложение восточного ордынца и высокий рост в добавок к светлой шевелюре и серым глазам каулнинца часто заставляли его высоко оценивать свою внешность. Всегда была доля сомнения, как и сейчас, – а может Ратмир понравился той утренней проводнице? Может, она сейчас