Наследство последнего императора. 1-я книга (II). Николай Волынский

потом произнёс:

      – Что-то ты, дорогой товарищ, зелёный немножко сильно. Мало воздуху?

      – Где? Здесь, в кабинете? – очнулся Свердлов.

      – В тебе, в твоих лёгких. Мало гуляешь? Мало кушаешь? Мало отдыхаешь, мало дышишь… А ещё говорят: хорошо наш Янкель в Москве устроился! И где ж там таки хорошо? А?

      Свердлов кивнул, но ничего не успел ответить. Его настиг очередной взрыв кашля. Свердлов снова извлёк заплёванный фуляр. Потом чистым уголком платка вытер пенсне.

      – Конечно, у меня не такие условия, как у Лейбы3, но всё есть – паёк, лекарства… Но воздуху таки мало, – согласился председатель ВЦИКа. – А когда гулять? Всё висит на волоске. В любой момент оборваться может. Понимаешь, – вздохнул он, – могут ожидаться серьёзные события. Иной раз думаешь, пора запасать тёплые вещи… Ведь сошлют ещё подальше от северных краёв, как я там уже был! А может, и до того не дойдёт: сразу расстреляют. Или повесят на Спасских воротах Кремля.

      – О чем ты, Яша? – встревожился Голощёкин. – Немцы таки собираются разрушить наш мир?

      – Нет, – вздохнул Свердлов, и в груди его послышался глухой визг. – Не немцы. Немцам сейчас не до нас. Они хочут сжевать что-нибудь и даже проглотить хотя бы, что получили, чтоб не сильно много голодать. Ещё неделя, и Германия начнёт дохнуть от голода. Вот и спешат. Им нужен хлеб Малороссии, Украйны нашей… Хлеб, мясо, уголь… Им не до нас. Там они что-то сами вывезли, что-то им помогают вывезти местные вражеские банды антисемитов. Недавно появились – Петлюра… ещё Махна там…

      – А кто эта Петлюра? – поинтересовался Голощёкин.

      – Этот! – поправил Свердлов.

      – Какая? – не понял Голощёкин.

      – «Какой», а не «какая»! – с нажимом уточнил Свердлов. – Шутки ты перестал шутить и понимать, друг мой Шая, товарищ ты мой Филипп! Петлюра – ярко выраженного мужского пола очень большой и махровый антисемит. У него большая банда, и он всех наших вешает на деревьях. На каждом дереве в Киеве у него висят евреи. Как груши. Ну и большевиков тоже немножко вешает. Только не на деревьях. На церковных воротах.

      – Так. Понятно. Хохол. Салоед. А что за Махна? Это уж точно баба? Что-то я недавно слышал за неё. А это не наша Шейва Соломониах из Одессы – Сонка Золотая Ручка? Не отвечай: я сам сейчас догадаюсь. Наверное, у неё эта штука очень мохнатая, потому и Махной прозвали. Правильно? – захохотал Голощёкин.

      – И с чего ты взял? С какого потолка?

      – Я таки за дедуктивный метод много читал и его много учил. Правильно я сказал?

      Свердлов шутку не принял.

      – Махно ещё хуже Петлюры. Хуже зверя. Убийца невиданный. В мире такого не было. В крови по шею. А кто он – никто сказать не может: не то мужик, не то баба. А может, то и другое сразу… Его не только наши ненавидят, но и гои – и кацапы, и хохлы. Не говоря уже за большевиков. Объявил себя крестьянским вождём. Вроде Стеньки Разина. И все ж таки эта Махна с Петлюрой вместе – ничего хорошего, но и плохого не так чтоб очень много. Тут у нас

3

Троцкого.