Мой ВРБ. Анна Вячеславовна Китаева

очень трудно с этим смириться.

      Мы познакомились, когда мне было 33 года. Наша дружба длилась более двадцати семи лет. Когда он уезжал от нас домой, в Россию, мое сердце охватывала Скука. А Валерий Романович всегда меня утешал: «Потерпи до следующего моего приезда».

      Я всегда хотел доставить ему удовольствие. Я всегда старался ему помочь воплотить его замыслы, те картины, которые были у него в голове. Я старался сделать всё возможное для этого. И всегда переживал, что можно было сделать ещё больше. Я чувствовал его внутреннее одиночество. Мне так хотелось помочь тому внутреннему ребёнку, который жил в этом великом человеке».

      Сато рассказывает, как любил ВРБ бродить по громадным японским супермаркетам. Однажды купил пиджак, а на следующий день пиджак ему разонравился. Они пошли в магазин, а Романыч засмущался. Он попросил Сато взять на себя процесс обмена пиджака. Ему было неловко перед продавщицей за своё неверно принятое решение. «И я, который его любил больше чем отца, увидел в нем маленького мальчика, который настолько мне доверял, что попросил о помощи в таком незначительном для взрослого человека деле. Такой великий человек и такой ребёнок одновременно».

      Сато-сан, спасибо вам за ваши слова. Наша любовь к Валерию Романовичу не знает границ, ни языковых, ни государственных, ни временных.

      Мне всегда казалось, что есть какой-то особый секрет в интересе японских зрителей к театру ВРБ. Что есть какие-то особые японские струны, которые ему удавалось задевать. Оказалось, всё проще. Струны всё те же, что в душе у любого человека, вне зависимости от национальности.

      АНАТОЛИЙ ИВАНОВ

      Толя был другом Валерия Романовича. Сам он себя так не называет. Но если друг – это тот, кого ты впускаешь в свою душу даже тогда, когда у тебя ни на что нет сил, то в данном случае это самое правильное слово.

      Мы говорили с Толей о ВРБ по интернету. Он сидел у себя на кухне в Волжском. Зажёг свечи у икон, которыми обвешена кухня. Пил кофе и курил. Потом перекрестился и начал говорить. Когда он заплакал, я думала: у меня сердце остановится. А теперь вот думаю, счастлив тот мужчина, который умеет плакать.

      Толя ходил вокруг да около, рассказывал мне про свою жизнь в Волжском, про своих удивительных местных друзей. А потом вдруг запел Аллу Пугачёву: «Три счастливых дня было у меня, было у меня с тобой, я их не ждала, я их не звала, были мне они даны судьбой…»

      В последний раз они виделись в Нижнем Новгороде. Романыч ставил там «Укрощение строптивой». Толя ему позвонил и сказал, что хочет приехать посмотреть, как работает Мастер. ВРБ его послал куда подальше. А Толе так хотелось его повидать, что он стал придумывать разные доводы. Последний довод взял с потолка: «А вдруг это в последний раз, все под Богом ходим». У него не было никаких предчувствий, он понятия не имел, что это был за потолок. А Романыч вдруг согласился. И Толя приехал в Нижний, на премьеру «Укрощения» и на день рожденья ВРБ. И провёл с ним три дня.

      Они ходили по местным кафе и ресторанам, они веселились