Тайна скорбящего ангела. Александр Шляпин

от альпийского горного козла.

      – Ты слышал Мартин, господин барон попросил тебя постирать его сорочку?

      – Так точно, господин майор, будет исполнено, —сказал солдат, и схватив рубашку, вынес её в ванную комнату.

      – Ну, вот и всё, осталось побриться, и можно идти на доклад в генералу, —сказал барон, раскладывая на столе перед зеркалом бритвенные принадлежности из походного несессера. Кисточкой для бритья он густо намылил лицо ароматным французским мылом, и выдержав небольшую паузу, чтобы щетина приобрела необходимую мягкость и эластичность, приступил к процедуре.

      Опасная бритва фирмы «Solingen» скользила по намыленной коже, нежно и начисто удаляя трехдневную щетину.

      – Генрих, а давай я тебя побрею, —сказал майор, пуская струйкой сигарный дым. —Я умею то делать не хуже берлинского цирюльника…

      – Я тебе не верю, —пробубнил гость. —Ты Вальтер, вдруг захочешь мне перерезать горло, и я вынужден буду, словно овца подчиниться твоей воле, —сказал барон, отшучиваясь.

      – А что это интересная мысль, —ответил майор.—Русские хорошо бы заплатили за такого жирного гуся как ты —Генрих. А твой портфель, явно бы стал для меня тем трамплином, который гарантировал бы сытую и богатую жизнь даже в плену у большевиков.

      Полковник, завершив ритуал бритья, оросил гладкие лицо туалетной водой. Комната в одно мгновение наполнилась терпким мужским запахом официального поставщика парфюмерии Олимпиады 1936 года «Maurer & Wirtz». Запахом еще той мирной довоенной жизни, когда он будучи молодым лейтенантом, выпускником дрезденского пехотно —кавалерийского училища, прогуливался в новом мундире и в сверкающих хромовых сапогах по Альбертштрассе под ручку со своей будущей фрау Кариной.

      – У тебя не дурной вкус Генрих, —сказал майор, вдыхая ноздрями знакомый ему аромат.

      – Это еще из старых запасов, мой друг, —ответил барон.

      – А из тех —когда жопа немецкого офицера кавалерии, воняла конским потом, —ехидно переспросил Вальтер.

      – Не утрируй старина. Это запах берлинской олимпиады и того времени, когда мы за долгие годы версальского унижения, впервые ощутили себя настоящими немцами. Вспомни тот дух народа, который ликовал на трибунах Берлина, подчеркивая величие третьего рейха.

      Майор разлил остатки вина по фужерам и поднял тост:

      – Выпить хочу Генрих, чтобы эта кампания в России не закончилась для нас потерей величия третьего рейха. Порой у меня создается впечатление, что мы окрыленные успехом в Европе, влезли голой задницей к медведю в берлогу. У меня почему—то есть предчувствие, что пока этот медведь находится в зимней спячке. Но когда он проснется, то ни нам с тобой, ни всей Германии не поздоровится.

      В этот момент в дверях снова показался денщик. Он стоял как подобает солдату вермахта по стойке смирно, и держал перед собой серебряный поднос, который, как и в предыдущий раз был прикрыт белоснежной салфеткой.

      – Разрешите господин полковник,