Тайна скорбящего ангела. Александр Шляпин

обучение было максимально продуктивным, и буквально через несколько дней подобного общения молодежь прекрасно понимала друг друга.

      – Ты хочешь сказать, что твой копф —голова твердый, как два дуба, —переспросила немка.

      – Ну что—то типа того, —сказал Русаков. —Только в русском языке выражение дуб —дубом обозначает не два дуба, а один дуб, но очень—очень крепкий.

      – А я поняла, —воскликнула Керстин. —По —немецки это будет звучать как железное дерево.

      – Дуб, —поправил Русаков.

      – Да —да дуб —айхе! Айзене айхе!

      – А мне прикольно! Еще пару месяцев такого общения, и я буду говорить по—немецки, как настоящий бюргер, —сказал Русаков, удивляясь с какой скоростью ему даются такие познания.

      За разговорам совсем незаметно пришли в Цоссен. Время для немцев было уже позднее и пришла пора расстаться.

      – Девочки, а если мы завтра встретим новый год вместе, – спросил по—немецки Виталий.—У нас есть вино, икра унд филе гут музик.

      Девчонки переглянулись. Какое—то мгновение они обдумывали предложение Демидова. Им очень нравились эти русские. Они были такие забавные, что с ними уже не хотелось расставаться.

      – Новый год —это фамилия фаетаг. Мы будем дома праздник – фамилия, – сказала Керстин. Но мы можем штат шпацирен – гулять город.

      Парни переглянулись, и улыбнувшись, почти в унисон сказали:

      – «Фарштеин»! Морген абенд хельфт дие эрстен штунден…

      Керстин закинула свои руки за шею Русакову, и прижав парня к себе, впилась в его губы, сливаясь в пламенном поцелуе. В её поцелуе было столько страсти, что Русаков ощутил, как кончик её языка приник в его рот и стал шарить там, как у себя дома. При этом девушка настолько сильно прижала его к своей природе, что Русаков был готов взвыть от боли. Его возбужденная плоть жаждала соития.

      – Вау, —воскликнула Кертстин, оторвавшись от парня. —Туй хорошо кюсхен михь. Виталий тоже не растерялся. Увидев, что его друг лобызается с иностранкой, он так приклеился к губам Эрики, что та даже замычала от удовольствия.

      Попрощавшись, парни еще раз напомнили немкам о свидании и окрыленные первыми поцелуями, вернулись в городок.

      – Бля… я с неё торчу, —сказал Русаков. —Ох, я бы её сейчас…

      – Ну что тюлень, понял, что такое настоящая любовь, – спросил Виталий остро подкалывая.

      – Грандиозно, —сказал Русаков и вытащил из кармана сигареты. —Курить будешь?

      – Надо, —ответил Демидов. – Нервяк меня что—то стебает. Гормоны бушуют, а главное у меня в трусах теперь паркуется «дирижабль», аж резинка лопается, —сказал Демидов.

      – У меня тоже, —ответил Русаков и стал смеяться так, что на липах закряхтели спящие вороны.

      Русаков остановился, прикурил, и сделав глубокую затяжку, сказал:

      – Ну что брат, не посрамим русского гостеприимства? Они созрели, мы им нравимся, и они нас уже хотят. Такое бывает только в сказке…

      Виталий шел рядом и набирая полную грудь дыма блаженно выдыхал.

      – Это