Оцифрованная душа. Нина Стожкова

городицы», тьма народу,

      На столах – все, что люди несут святить.

      Говорила мать: «Кто боится вернуться назад, в Природу,

      Просто трус. Без красивых сказок не может жить».

      Говорила еще: «Не вступай, Бога ради, ты в сделку с Богом:

      Куличи и молитвы – в обмен на вечную жизнь.

      Этот мир создан сложно, загадок и тайн в нем много,

      Но наука все их решает, только держись!».

      Почему же тогда в этом мире, из атомов состоящем,

      Зажигая в церковном дворике свечку на куличе,

      Слышу ясно твой голос, мама, родной, летящий,

      И ладонь твою чувствую вновь на моем плече?

      Ангел

      Под пластинку хрипатую

      Погрустим о былом.

      Машет дворник лопатою,

      Словно ангел, крылом.

      Забулдыгу бесполого

      Посыпает снежок

      И ложится на голову

      Света яркий кружок.

      Лимита поднебесная

      Отработает срок.

      Мы и сами – не местные,

      Из фантомных миров.

      Кто из лунного племени,

      Из фантазий и грёз.

      Кто из нового времени,

      Из живущих всерьёз.

      Все о нас дворник ведает,

      Как начальник старшой,

      И одною заведует

      Крупноблочной душой.

      Хоть и пьян, не оступится,

      Ни оставит в беде.

      Пусть за нас он заступится

      На грядущем суде.

      Кардиохирургам

      Один заштопал, другой прижег,

      А третий сказал: «Нормально стучит!».

      Видать, хотел забрать меня Бог,

      Но ему помещали мои врачи.

      Один Ринат, другой Алексей,

      А третий – Амир, суровый степняк…

      Молиться не хватит мне жизни всей

      О тех, кто вернул в этот мир меня.

      Подземка

      По кольцу, через черный тоннель

      Я уеду, газету читая.

      В чьем-то плейере будет, как шмель,

      Биться ритм, до меня долетая.

      Вновь дышать перегаром в лицо

      У плеча станет ангел-хранитель,

      Разомкнуть не пытаясь кольцо –

      Дантов круг, всех скорбящих обитель.

      Пес бездомный, забредший в вагон,

      Мне уставится в грешную душу,

      И безногий шагнет на перрон,

      Как с галеры ступают на сушу.

      Этот круг, этот вечный размер,

      Этот скрежет подземного рондо

      Хороводом теней и химер

      Нас укачивать будет неровно.

      Но по кругу, как в юности, вновь

      Я уеду, простившись с тобою.

      Даже если и это – любовь,

      Что здесь делать с любовью земною.

      Первый снег

      Прощание

      Пока труба в коричневом футляре

      Под нос бубнит доигранный мотив,

      Я улетаю на воздушном шаре,

      Колени белым платьем облепив.

      Меня мутит, как на качелях в парке:

      «Остановите! Больше не хочу!»,

      Зануда и зубрила с первой парты,

      Я медленно над городом лечу.

      И растворяюсь в предосеннем солнце

      Над розовыми кубиками дач.

      Мне снизу машет странный и высокий,

      Как это утро раннее, трубач.

      А рядом, воя, носится кругами

      Лохматый пес с нелепой кличкой Грусть.

      Он думает, что я вернусь другая.

      Или совсем. быть может, не вернусь.

      Первый снег

      Этот вечный первый снег,

      Варежки на батареях…

      Обещание апреля

      В самом первом зимнем сне.

      Мой огромный белый бант,

      Седина в висках маэстро,

      Гордость школьного оркестра –

      Лопоухий музыкант.

      Замерзающее «до» -

      Нота, взятая неверно.

      Умирая, самый первый

      Снег сжигает мне ладонь.

      Каждой осенью – другой,

      Каждый раз – сраженье с фальшью.

      В снегопаде вязнет мальчик

      С ослепительной трубой.

      Дом

      Останется стихотвореньем

      Нескладное наше жилье.

      Там бабушка