Время пыльцы. Оксана Штайн

она решилась делать пасху обыкновенную: 7 фунтов мокрого свежего творогу под 12-часовой пресс, стакан свежей сметаны, полфунта сливочного масла, соль, сахар, да всё в деревянную форму, обложить внутри чистою тонкою салфеткою. Добавить цедру лимонную или мелко истолчённый миндаль.

      Чудо конфеты, чудо вкус! В сумке много ручек: перьевых, шариковых, гелиевых, карандашей цветных и грифельных. «Безусловно, увлекающаяся натура», – подумала она. Непременно увлекающаяся, а может, пасху другим манером приготовить? К 3-м фунтам творога, 1-му фунту сливочного масла добавить полфунта миндаля, 5 цельных яиц, ваниль, 1 фунт пудры сахарной. Промолоть, взбить до пузырей, да под пресс. Может, изюм убрать?

      В сумке много мелких монет, с конфетами смотрятся как летний снег, речные камушки, полированные горошины, деревянные пуговицы, разноцветные скрепки. «Безусловно, дама без вкуса, как можно такое разнотравье в сумке носить?» Надо пасху сливочную сделать: 5 чашек густых сливок, 5 чашек самой свежей сметаны, 2 чашки парного молока, всё смешать и поставить в печку, в вольный дух, часов на 10. Безусловно, мушкатного цвета или фисташкового.

      Она стала перебирать все варианты, в раздумьях порвала деревянную пуговицу с воротника, рассыпала конфеты, нашла в сумке блокнот. Записи, зачёркнутые картинки, цифры. «Безусловно, неорганизованная дама», – подумала она. Чей блокнот, того и сумка, чья сумка, того и трон. На первой странице было её имя.

      «Безусловно, пасху нужно делать царскую. 5 фунтов свежего протёртого сквозь сито творога, 10 сырых яиц, фунт сливочного масла, 2 фунта сахара, одну палочку ванили, толчёного очищенного сладкого миндаля полстакана, коринки полстакана, сложить в пасочницу, выложить кружевною салфеткою. Безусловно, безупречный вкус».

      История стекла

      Просвещение, воспитание и образование были просветом его жизни и его эпохи. Это история обесценивания ценностей и стекла. В годы его трудного детства ценилось обесцвеченное стекло с вплавленными нитями молочного и синего цвета. Он всю жизнь вплавлял в свою натуру нити благородства. Учился у нотариуса, гравёра, работал лакеем, учителем, секретарём, пока в 16 лет не встретил Госпожу, обеспеченную вдову-аристократку.

      Это была ваза из халцедонового и авантюринового стекла с ручной алмазной гравировкой. Он был с ней прозрачен, без нитей, прожилок и гравировки. Учился в Туринском монастыре, странствовал, но в поздние свои годы писал, что просвещение вредно, а культура – ложь.

      В 1732-м вернулся к вдове из монастыря и странствий. Гравировка гувернёра-судьи из Лиона, кем он стал, сделалась более филигранной, но не алмазной, а грифельной. Он считал, что счастливы и непорочны только первобытные люди.

      В 1745-м у него появляется спутница до конца жизни. Казалось бы, ваза наполнилась до краёв, но её бока были грубо покрыты однозначными цветными эмалями по мутному стеклу. Спутницей его была молодая неграмотная крестьянка. Тяга к естественному образу жизни, равенству граждан и социальной славе разбивала его как стеклянную лупу, преломляя