Черный дом. Михаил Широкий

левой стороне головы, содрав кожу с виска, и больно ударила по плечу. Свет мгновенно померк в его глазах. Он рухнул на пол и потерял сознание.

      Глава 4

      Первое, что ощутил Гоша, когда начал приходить в себя, была тупая, ноющая боль и невероятная тяжесть в голове, – она была словно налита свинцом. Впрочем, такая же тяжесть и слабость были во всём теле: всё оно, вплоть до кончиков пальцев, одеревенело и не желало слушаться его, когда он, едва опамятовавшись, попытался пошевелить конечностями. Но его собственные руки и ноги отказывались повиноваться ему, они будто не принадлежали ему больше, и лишь по прошествии некоторого времени, по мере того как он приходил в чувство, ему удалось хотя бы отчасти овладеть ими и заставить повиноваться ему. Однако это было всё, на что он пока был способен; о том, чтобы подняться с пола, не могло быть пока что и речи: остальное тело всё ещё не принадлежало ему.

      К тому же, едва к нему вернулась способность соображать и он понемногу начал припоминать то, что произошло с ним незадолго до этого, он решил не спешить «оживать» и показывать тем, кто находился рядом с ним, что он пришёл в сознание. А то, что поблизости кто-то есть, он уловил сразу же, как только вышел из забытья. Он услышал голос. Или голоса. Правда, они были глухие, невнятные и доносились как будто издалека; непонятно было, кто говорит, невозможно было разобрать отдельные слова: они сливались в частое невразумительное бормотание.

      Но спустя какое-то время он сумел сквозь мало-помалу затихавший шум в голове различить то, что говорилось рядом. Сначала обрывки слов, затем отдельные слова и словосочетания, потом относительно крупные куски речи и, наконец, всё то, что произносилось у него над ухом.

      – Ох, папка, папка, и тяжёлая же у тебя рука! – говорил приятный, мелодичный голос, с насмешливо-укоризненной интонацией. – Ты, как обычно, немножко перестарался. Чуть-чуть. Не рассчитал сил… Я ж, кажется, раз пять тебе повторила: оглуши его немного, чтоб он вырубился на пару минут. А ты что сделал? Раскроил ему череп, – кровь вон из уха идёт. И вообще, видок у него, как у покойника. Может, загнулся уже, чего доброго? Было бы обидно…

      Гоша сразу же узнал этот голос. Неторопливый, чувственный, словно обволакивающий, так волновавший и возбуждавший его не так давно голос красавицы из сквера, приведшей его в свой дом ради какой-то известной только ей цели. Но то, что цель эта ему лично не сулила ничего хорошего, это, судя по происшедшему с ним только что, было несомненно. Его мысль, едва лишь отлетели последние остатки обморока, напряжённо заработала. Он старательно пытался уразуметь, что же с ним случилось, куда и к кому он попал, что с ним собирается сделать эта странная – более чем странная! – девушка? «Судя по всему, я в очередной раз вляпался в какое-то дерьмо», – думал он, уткнувшись лицом в грязный пол и чувствуя щекой его неровную шероховатую поверхность. – «Только на этот раз всё, кажется, хуже… гораздо хуже, чем обычно. Кажется, моё дело дрянь!»

      Чтобы побольше узнать