Правосудие Бешеного. Виктор Доценко

реализации в Москве.

      – Пусть парень поймет, откуда деньги берутся, – сказал старый Георгий своей дочери Манане, матери Амирана, – тогда, может, он к ним по-другому относиться станет…

      – Пускай едет, – со вздохом облегчения согласилась Манана, – все при деле будет, а то совсем от рук отбился, день и ночь на улице.

      Матери казалось, что Амиран в свои семнадцать совершенно не знает, чем ему заняться. А он, не желая ее огорчать, не открывал ей свои не совсем праведные увлечения. До четвертого класса он рос как тепличное растение, нередко мать сама водила его в школу. Отца своего Амиран не помнил, но из рассказов матери знал, что тот был достойным человеком, настоящим мужчиной и геройски погиб при пожаре, пытаясь спасти народное добро. С большой долей вероятности можно предположить, что Амиран так бы и вырос, твердо веря в его героическую гибель, если бы неожиданно не вернулся из заключения родной брат отца, дядя Гоча.

      От него Амиран и узнал правду о своем отце. Дато действительно погиб в огне, но причиной тому была кровная месть. Трагическая история семей отца Амирана и его матери длилась несколько десятков лет и началась еще в дореволюционные времена. Куда там шекспировским страстям! Казалось бы, любовь Давида к красавице Манане должна была прекратить смертельную вражду между семьями, но на деле…

      Манана была на восьмом месяце, когда ее брат, единственный оставшийся в роду мужчина – остальные либо сами ушли в мир иной, либо погибли от рук семьи Давида, – решился на страшный поступок: отомстить не только старинным врагам, но и покарать отступницу, свою сестру. Улучив момент, он глубокой ночью прикрыл заступом входные двери и поджег дом, где проживали молодожены. Действуя наверняка, он раздобыл где-то немецкий «Шмайссер» и выпустил две обоймы по окнам пылающего дома.

      Проснувшись от дыма первым, Давид разбудил жену и потащил к двери, но открыть ее не удалось. Оставался единственный выход: попытаться спастись от огня в погребе. С трудом дотащив беременную Манану, стонавшую от боли, до погреба, Давид открыл крышку и стал осторожно опускать любимую вниз. В этот момент и ударила ему в спину коварная пуля. Из последних сил удерживая жену слабеющей рукой, он опустил ее в погреб, и хотел было сам соскользнуть за ней, как вторая пуля вонзилась в позвоночник, лишив его возможности двигаться.

      – Прощай, любимая… – с трудом выдавил он и с последним вздохом добавил: – Вырасти сына мужчиной…

      – Дато-о-о!!! – закричала женщина, почувствовав падающие на нее капли крови.

      Крик Мананы заглушил грохот обрушившегося остова старого дома, и в эти страшные мгновения на свет, чуть раньше положенного, родился сын Давида. К счастью, раскопали их быстро, да и Манана оказалась на редкость здоровой женщиной, и через месяц они вернулись из больницы в дом Гочи, брата Давида…

      В отличие от трудолюбивого Давида Гоча рос по законам улицы: дрался, воровал, грабил, дважды лишался свободы, но не убивал до тех пор, пока не убили его родного