Инквизитор. Даниил Заврин

Тебе ничего не доказать. Я ничего не скажу.

      – Да признание особо и не требуется. Хватит и той ереси, что ты несла в интернете, включая оскорбление священнослужителя.

      Дмитрий поднялся со стула и посмотрел на камеру. Теперь пленку следовало отправить в церковный суд, где будет вынесен приговор. Раньше с этим было сложно, так как отдавали всё в следственный комитет, но, Слава Богу, их права урезали, инквизиции теперь позволялось всё решать напрямую, без сторонних вмешательств.

      Выключив камеру, он развернулся к женщине и глумливо улыбнулся. Эти небольшие дополнения после основной процедуры допроса были одним из самых приятных моментов в его работе.

      – Знаешь, когда ты будешь умирать, я хочу, чтобы ты подумала о своих детях. О том, что им будет гораздо лучше в наших пропитанных верой покоях, нежели в твоей заблеванной лачуге. Ведь ты – никудышная мать!

      – Ублюдок! – не выдержала женщина, рванувшись с места. – Гори в аду, мразь! Гори в аду, черная сволочь! Я вырву твое сердце, будь ты проклят, не смей упоминать моих детей, мерзость!

      Дмитрий посмотрел на её руки. Порезанная металлом кожа вздулась и почти скрыла металлические обручи вместе с их столь приятным серебряным цветом. Он усмехнулся. Эти еретики всегда любили роль заветных матерей, играя на человеческих эмоциях. Порой искусно, порой наивно и иногда совершенно бездарно. В этот раз склонялось к последнему.

      – Как я уже сказал, постарайся подумать о них, еретичка.

      Послушник вышел из комнаты. Хотелось немного успокоить сердце, стучавшееся от безраздельной радости, что он смог выполнить задание Михаила, столь крепко доверившегося ему, разрешив вести допрос этой еретички. Поправив форму, он посмотрел на ботинки. Измазанные кровью, они были неприглядны. Идти в таких ботинках к старшему означало проявить ужасное неуважение.

      Дмитрий вытащил платок и аккуратно обтер их. Теперь, когда они снова засверкали прежней чистотой, он мог спокойно отправиться на аудиенцию к старшему наставнику, обрисовав ему всю ситуацию с подозреваемой в сектантстве женщиной. Причем сделать это можно было немедленно, так как Михаил тоже работал допоздна.

      Эмоции, эмоции, эмоции. Они всегда зашкаливали в нем, когда он отправлялся к этому человеку, открывшему ему глаза на весь жизненный путь. Ибо Михаил был безупречен во всем: в одежде, в манерах, во внешнем виде, сумевший сохраниться, несмотря на неюные годы.

      Облизнув нервно губы, Дмитрий ещё раз осмотрел себя. Нет. Выглядел он всё же хорошо и все благодаря новой форме, которая сидела на нём как влитая.

      ***

      В машине, стоящей напротив грязного черного дома было совсем мало места. Фактически его хватало лишь на двоих, но, по идее, сидеть должны были четверо. И всё из-за крупногабаритного водителя, который, сдвинув переднее сиденье назад, хмуро рассматривал капли дождя, бившие по стеклам черного автомобиля.

      – Ты же вроде бросил курить? – усмехнулись Ольга своей кривой улыбкой, так как шрам, тянувшийся от глаза до уголка рта, не позволял ей предложить что-то