Стихотворения и не только. ЧП-2016. ЧП-2017. Екатерина Дуракова

    несущегося между деревьев и деревень

            нашей прекрасной, невыразимо грустной родины.

      Мы помним запах шерстяных одеял,

            картофельной шелухи плацкарта,

            которым ехали с мамой, радостные, в Ленобласть.

      Поезд раскачивался из стороны в сторону.

      Мы – пассажиры скорого, догоняющего

            наше долгое, квёлое, хмурое лето,

            но чёрным по белому написаны на билетах

            данные паспорта, на который фотографировались

            в четырнадцать, в двадцать и в сорок пять.

      Как будто после милосердное время плохого

            не сделает – губы не выкрасит в серое и бесцветное,

            не нарисует на скулах тонких фарфоровых трещин.

      Стану ли женщиной, взрослой красивой женщиной —

            или промаюсь, вчитываясь в названия проносящихся

            мимо станций?

      Или останется мне разглядывать жизнь —

            вот ребёнок, идущий в школу в хлюпающих ботинках;

            вот дед, продающий на рынке собранную

            в счастливое время библиотеку.

      Едем, едем, одурью сонной скованны.

      Мы – пассажиры скорого, мчащегося мимо

            бывших заводов, кирпичных подстанций,

            теплоцентралей, автостоянок,

            строящихся церквей – маленьких и некрашеных.

      Страшно нам, Господи. Как же страшно нам.

      ***

      Глаза открывай – начинаем заново.

      Сколько их, гулких холодных залов,

            где собираются на восьмое?

      Где напиваются на двадцать третье?

      Куда приходят, заспанные и бедные,

            ожидая начала благотворительного концерта.

      Целое лето, проведённое в огороде,

            легло под ногти тёмной сырою глиной.

      Длинный стол, покрытый клеёнкой-скатертью,

            украшен пластиковыми васильками.

      Капельки

            ползут по окнам,

            батареи

            воздух тяжёлый греют.

      Вижу себя в зеркале —

            тоненькой и накрашенной.

      Страшно, как же мне страшно, страшно —

            вдруг поползёт по лицу паутина трещинок?

      Стану замужней женщиной,

            научусь выходить красиво, легко и ровно.

      Доля мне – петь, даже если никто не слушает.

      Нашиваю на платье рюши —

            оборки в ряд,

            выхожу на тоненьких каблуках.

      Но нет мне сцены и бархатных занавесок,

            место мне – в гулком холодном зале,

            где если и соберутся зрители, то из жалости.

      Потому песни одни и те же,

            потому что небо одно и имя.

      Дай нам, Господи, лица детские, безмятежные,

            чтоб без страха

            на люди выходили.

      ***

      Полные ветви белого яда, яда.

      Выстоял парк в жемчугах несъедобных ягод,

            в ссохшейся краске ржавых кривых качелей,

            в речке, в тонких морщинках её течений.

      Вспорот