Последний секрет Парацельса. Ирина Градова

добротная модель «Хонды», рыжего цвета. Не новая, но Люда, очевидно, за ней ухаживала. Я открыла дверцу и села в салон. Несмотря на то, что на этом самом сиденье умерла Люда, я не чувствовала могильного холода – совсем наоборот, ощущала себя вполне комфортно. Раз милиция не конфисковала автомобиль и не опечатала гараж, значит, у них не возникло никакого подозрения, что она могла умереть насильственной смертью.

      – Что же ты хотела мне сказать, Мамочка? – произнесла я вслух, словно надеясь, что дух Люды, возможно, еще витающий здесь, сможет дать мне ответ.

      Проведя в гараже около сорока минут, я решила, что зря все это затеяла. Разве я сыщик, чтобы надеяться увидеть то, чего не нашли профессионалы? На чем, собственно, зиждется моя уверенность в том, что Людмила не покончила с собой? На том, что она собиралась на встречу со мной? Но за несколько дней, что прошли с момента нашего разговора, многое могло измениться.

      Войдя в квартиру Олега, я с удивлением обнаружила, что свет нигде не горит.

      – Эй, есть кто дома? – крикнула я, скидывая туфли.

      Шилов сидел в гостиной: его темный силуэт вырисовывался на фоне вечернего неба, уличных фонарей и светящихся окон соседних домов.

      – Не надо! – предупредил он, когда моя рука потянулась к выключателю.

      Я собиралась поделиться с Олегом своими переживаниями по поводу смерти Мамочки, но, похоже, это придется отложить.

      – Что случилось? – спросила я. – Я еще утром заметила, что с тобой что-то не так.

      Шилов помолчал.

      – Помнишь, как мы с тобой познакомились? – спросил он через некоторое время.

      Еще бы не помнить! Надо сказать, обстоятельства не из приятных.

      – Тогда ты пациентку потеряла, – продолжал Олег, и я сразу же все поняла.

      Да, как раз тогда, когда Шилов пришел к нам в отделение заведующим, одна из пациенток, которой я проводила анестезию, погибла. Операция прошла хорошо, и ничто не предвещало трагедии, но тем не менее женщина умерла.

      – Кто-то умер? – тихо спросила я. – Кто?

      – Ты знаешь, я ведь к такому не привык, – вместо ответа сказал Олег, слегка качнув головой. – Не тот у меня профиль, понимаешь?

      Я понимала. Шилов – ортопед, он редко имеет дело с вопросом жизни и смерти. Чаще всего в его случае речь идет не о самой жизни, а о ее качестве, об умении мастерски, с ювелирной точностью сделать свое дело. Он не проводит операции на сердце или по трансплантации органов, не работает с черепно-мозговыми травмами, как его отец, нейрохирург. Потеря пациента в его работе – редкость. Такое может произойти разве что из-за того, что больной не перенес наркоза или, не дай бог, началось заражение, но этот процент настолько низок, что его, как правило, даже не принимают во внимание.

      – Кто умер, Олежка? – спросила я, опускаясь рядом с ним в кресло. – Почему?

      – Ты понимаешь, есть проблемы с ответами на оба вопроса.

      – То есть? – не поняла я.

      – Помнишь, я тебе про мужика рассказывал,