Бесов нос. Волки Одина. Юрий Вяземский

глаза и тихо сказала:

      – Надо дать ему имя.

      – Я уже трижды давал. Надоело, – сказал Эйнар и вышел из дома.

      Но Бера, с трудом поднявшись с ложа, взяла младенца и пошла за мужем. Догнав его по дороге в кузню, снова тихо и ласково попросила, чтобы отец нарек сына. Эйнар остановился, отодвинул край пеленки, взглянул на спящего.

      – Прежние были светлыми. Этот черный. Даже если выживет, едва ли из него выйдет что-нибудь путное, – проворчал Эйнар и зашагал дальше.

      Еще раз надо сказать, что Бера всегда беспрекословно слушалась мужа.

      Но тут она увязалась за ним, вошла в кузницу и встала у двери с младенцем на руках.

      Уже наступил вечер, и в кузне раздувал горн тот самый работник, которого в народе прозвали Серым.

      Эйнар, будто не замечая жены, принялся за работу.

      Прошло немало времени. И Бера вдруг говорит, как обычно, тихо и ласково:

      – Если ты не дашь мальчику имя, ты никогда больше не ляжешь в мою постель и придется тебе спать вот с этим Серым.

      Дело, как сказано, было вечером, и Эйнар уже стал Вечерним Эйнаром. Мутным взглядом посмотрел он на жену, отшвырнул лезвие меча, над которым работал, взял маленькую заготовку и скоро сделал из нее молоточек Тора. Остудив изделие, он зачерпнул воды, облил голову младенца и сказал:

      – Я, Эйнар сын Храппа, признаю этого младенца своим сыном и нарекаю его Эйнаром.

      Тут помощник Эйнара, Серый, решил подать голос и сказал:

      – По отцу называют, если отца уже нет в живых.

      – Моего отца Храппа нет в живых и его именем я нарек своего первого сына. Его тоже не стало в живых. Хрутом, именем деда, я назвал второго своего сына. И он скоро умер… Эйнар сын Эйнара. Что тебе тут не понравилось?

      – Смотри, как бы этот новый Эйнар не свел тебя в могилу, – сказал Серый.

      – Смотри, как бы я не выгнал тебя из кузницы за глупые речи, – ответил Квельдэйнар, и одна бровь у него поползла вверх к волосам, а другая стала спускаться на скулу, как это, по рассказам, случалось с его прадедом Хрольвом, а у Эйнара редко бывало, очень редко.

      Никакого пира по случаю рождения сына отец не устроил.

      VIII

      Соврал сон. Крепким ребенком рос младший Эйнар. В три года он был таким же рослым и сильным, как другие мальчишки в шесть-семь лет. Он рано стал говорить и говорил складно, но когда играл с другими детьми, был необуздан. Он постоянно дрался. Люди стали говорить, что из-за его характера с ним будет трудно сладить.

      С каждым годом он становился все более похож на отца, но волосы у него светлели.

      До трех лет отец не обращал на него никакого внимания. А мать души в нем не чаяла, прощала ему все проказы и чуть ли не гордилась ими. Ребенок же, судя по всему, не испытывал к своей матери никаких нежных чувств и кричал на нее, когда ему что-то было нужно, а ему не давали.

      Привязан он был только к одному человеку, к своей кормилице.

      Она появилась на хуторе на следующий день после рождения младшего Эйнара и как раз тогда, когда мать ребенка, Бера, поняла, что боги не дали ей молока и ей нечем