АнтиБожественная комедия. Том второй. Гектор Шульц

мы уже видели. Чума и Война. А здесь Третий Всадник, – кивнул я в сторону кафедрального собора, возле которого лежали худые люди. Некоторые из них пожирали песок с таким аппетитом, будто это отменные деликатесы.

      – Покайтесь! – вновь возопил худой мужчина, задирая наволочку так, что стало видно сморщенное достоинство.

      – Да заткнись ты, нахуй, пожалуйста, – разозлился я и, не утерпев, зарядил мужику в лоб ногой. Тот мгновенно отключился, позволив мне спокойно вздохнуть. – Не люблю панику. «Покайтесь, перестаньте дрочить, молитесь, жрите хлеб и воду, не пизди пятиклашек, не отнимай у них деньги на обеды». Паникеры ебаные, ну нахуй!

      – Какой ты чувствительный, Степка, – хохотнула Астра, а затем серьезно спросила. – Что делать будем с Третьим Всадником? Кто он, кстати?

      – Поражаешь ты меня, заинька. Как еще в Рай попала. Третий Всадник – это Голод. Вот, кстати, и он, – из дверей собора вышел гигантский тощий конь, на котором восседал настоящий скелет, только обтянутый кожей. В руках он держал старинные весы, которые слабо покачивались в такт ходу скакуна.

      – Пиздец, – буркнула рыжая, прячась за мою спину. – Богомол натуральный.

      Голод медленно ехал, направляясь, несомненно, к нам, и чем он был ближе, тем ужаснее был его лик. Серая пергаментная кожа, торчащие ребра, мерзкие бородавки на лбу и подбородке, и холодные ледяные глаза. Из одежды на нем была только истлевшая тряпица, закрывающая причинное место. Скакун же был под стать хозяину. Бледный, худой и безволосый. Ужаснее лошади в мире я еще не видывал, а видывал я всякое.

      – Посланцы прибыли, как мне и говорили, – надменно протянул он, останавливаясь в паре метров от нас. В отличие от Войны и Чумы, Голод не собирался нападать. Просто восседал на коне, аки царь с презрительной усмешкой на сморщенных губах.

      – Кто это тебе пизданул? – мрачно спросил я, оглядываясь по сторонам в поисках хоть какого-нибудь оружия. Винтовки Герцога Элигоса исчезли вместе с нашим другом, а новые найти было проблематично.

      – Тот, кто снял Печать и выпустил меня на волю. Апокалипсис начался, и остановить его невозможно.

      – Ну это мы еще посмотрим. А ты часом не болен анорексией? – спросил я, стараясь выгадать время для обдумывания патовой ситуации. Астра тихо дрожала за моей спиной, не решаясь сказать и слова.

      – Чем? – нахмурился Всадник, привставая в седле.

      – Когда жрешь и не в коня корм, – хохотнул я. – Ебало у тебя слишком кислое, дружище, и соски торчат.

      – Не след тебе смеяться над бессмертными, мальчишка, – прошипел Голод, когда до него дошел смысл сказанного. – Миллионы пали предо мной, пожирая грязь и ил, в надежде набить животы.

      – Еще бы. Ты себя в зеркало видел? Будто Александра Невского оставили на год без еды, и теперь он готовится к Мистер Олимпии. Уродлив ты, говорю. Пиздец, как уродлив.

      – Внешний вид меня не волнует, куда важнее души.

      – Очередные загадки. Ты, конечно,