Напарница вампира. Наталья Авербух

церкви, рябиновые распятья – запасные, в дорожных сундуках, рябиновые же рамки с божественными текстами на стенах, повешенная почему-то в углу икона (доска с набитыми на неё рябиновыми планками, на которых и выполнено само священное изображение), разрисованные картинками с благочестивыми сюжетами, шкатулки с каким-то пахучим наполнителем, от которого у меня разболелась голова. Ещё в сундуках – я знала это, даже не заглядывая внутрь – лежали осиновые колья, колотушки и целые связки головок чеснока, а также ножи с необыкновенно острым лезвием. Для чего предназначены эти предметы, я тоже знала – частью из книг, частью благодаря непонятно откуда взявшимся озарениям. Словно у меня проснулось ранее не существовавшее чутьё, показывающее, откуда может прийти опасность, и какая. Что за бред? Я не сплю в гробу, кто будет убивать меня осиновым колом, как вампира? Но страх всё же был – и он помогал предвидеть угрожающие напарнику опасности. Похоже, «устрицы» собирались не только защищаться, но и нападать. Однако… Чеснок и осина не помогут убить вампира среди ночи. Днём – может быть, когда не-мёртвый не может шелохнуться в своём гробу, но ни в коем случае не ночью.

      Обыск и изъятие спиртного было ещё в самом разгаре, когда я закончила свой осмотр, и госпожа Прош сумела прогнать меня прочь. Я по-прежнему плохо себя чувствовала, поэтому то замирала (отыскивая средства против вампиров), то принималась беспомощно суетиться, роняя из рук всё, что только можно – когда мне нужен был предлог для перехода в другую комнату. В конце концов я согласилась с экономкой, что больше пользы принесу общему делу, если перейду в господскую часть дома и приступлю к основной работе.

      «Хорошо, – думала я, спускаясь по лестнице, – что ни одна „устрица“ не видела, как мне было плохо на их этаже: уж они бы догадались, что со мной случилось».

      Таспы, снова ставшие меня узнавать в лицо, при моём появлении морщились и отворачивались, пока одна из кузин Аманды не сообщила, что моя барышня за мной с утра посылала, а я Бог весть где пропадаю. Я поклонилась и ушла наверх к свой нанимательнице.

      Аманда встретила меня слезами.

      – Гляди! – закричала она, потрясая какой-то книгой в кожаном переплёте. – Это бесчеловечно, это невозможно, это… Кати, что с тобой?!

      Я прислонилась к дверному косяку, не будучи в состоянии не то, что переступить порог, а даже сделать хотя бы один шаг. Вход в комнату преграждала груда из икон, священных текстов, вставленных в дорогие рамки и рябиновых распятий. Поверх груды лежало серебряное распятье на дорогой серебряной цепочке. Собранные вместе, эти предметы причиняли нечеловеческую боль, вызывали слабость и дурноту.

      – Кати! – испуганно закричала моя нанимательница, а после подбежала ко мне и силой завела в комнату. Проходя мимо груды предметов еретического культа, я едва не забилась в судорогах. Аманда усадила меня в кресло и расстегнула воротничок. –