Книга Тьмы. Олег Мельник

бы не насиловать уши.

      – Или наоборот – наберут, сколько надо, и закроют лавочку, – предположил Дима.

      – Вряд ли, – Сергей покачал головой, – слишком мало групп они утвердили. Первые позиции – самые невыгодные, тогда жюри еще не знает, что их ждет дальше и оценивает очень субъективно. Главное – продержаться до обеда. Сытое жюри станет добрым, и тогда у нас будет больше шансов. А до обеда они нетерпеливы и хотят поскорей избавиться от группы.

      Времена гаражного рока прошли. Если раньше команды собирались в гаражах и подвалах, тащили туда гитары, колонки, провода и барабаны, чтобы хоть как-то иметь возможность петь о свободе, то теперь, имея даже небольшое финансовое подспорье, нет необходимости лишний раз создавать для этого новую инфраструктуру. Достаточно обратиться в какой-нибудь дом культуры, студию или музыкальное учебное заведение, чтобы тебя снабдили почти всем необходимым. Рок стал доступным. А это значит, что сцену заполнили корявые звуки.

      Мы стояли возле парадного входа, где Алексей встретил своих друзей по колледжу и удалился с ними в воспоминания, а мы напряженно ждали своей участи.

      При близком рассмотрении стены здания казались ненадежными: их сплошь покрывали тщательно замазанные трещины. Я подумал, что это самое неподходящее место для децибельной музыки. Но, несмотря на свою ветхость, здание радио вызывало уважение – как вызывают его девяностолетние старики, глядя на которых задумываешься, через какие дебри им приходилось лезть в своем стремлении жить, какие эпохи проводили они в небытие прошлого своими уставшими от вранья глазами, какое огромное количество событий произошло в их долгой жизни. Ценности, мораль прошедших времен уже мертвы, а эти люди все еще живы. Неужели это не доказательство того, что нет ничего истинного и бессмертного в придуманном человеком?

      – «Скальд»! – крикнула девушка.

      – Пошли! – скомандовал Алекс, мгновенно оторвавшись от беседы со знакомыми.

      Мы прошли входную дверь и поднялись по парадной лестнице в холле вслед за девушкой. Проводница остановила нас возле двери на втором этаже сразу напротив лестницы, затем заглянула внутрь и через несколько секунд широко распахнула перед нами дверь.

      Мы оказались в небольшом актовом зале с потертыми креслами, люминесцентными светильниками под потолком; невысокие, но широкие окна скрывали вертикальные жалюзи. За длинным столом с монитором, перед небольшой сценой, сидели шестеро серьезных людей: четверо мужчин и две женщины, коротко кивнувшие ответом на приветствие. Кто-то наблюдал поверх очков за спешными приготовлениями группы, кто-то безразлично переговаривался с соседом, и лишь после представления команды и названия композиции решили обратить на нас внимание.

      Слева от жюри на штативе стояла камера, что еще больше подчеркнуло серьезность происходящего и заставило нас немного понервничать.

      Три негромких удара по тарелкам задали ритм и одновременно отсчитали три секунды до старта. Вместо четвертого