Карантин. Сергей Малицкий

Когда мамка умерла, отец меня вообще не понимал. Я по-русски только в школе начала говорить. Имей в виду, что и ты будешь мой язык учить. Вот уж что у меня от мамы осталось, так это язык. Хочу, чтобы мои дети не только русский знали, но и родной. Вот научу тебя первым словам и буду требовать, чтобы дома со мной только на моем языке говорил!

      – И ты думаешь, что напугала меня? – Павел поймал ее за талию и произнес несколько тягучих фраз. – Правильно?

      – Смотри-ка! – обрадовалась Томка и перевела на русский: – «Извините, сейчас никого нет дома, но, если вы оставите сообщение, мы обязательно свяжемся с вами». Когда ты успел выучить? Я же пошутила, потом записала на русском. Зачем пугать твоих клиентов?

      – Ты же знаешь… – Он прикоснулся губами к ее шее. – Клиенты не звонят мне домой.

      – Тихо. – Она вырвалась из объятий, и Павел успел заметить мелькнувшую за окном тень. – Он этого не любит.

      – Ну я же не его обнимаю?

      Павел поднялся, взъерошил Томке волосы, подмигнул ей.

      – Пойду налаживать контакт.

      – Будь осторожнее. – Она шутливо зажмурилась.

      Тесть стоял между кособокой банькой и домом, прижавшись спиной к неказистой беседке, попыхивал сигаретой, оглядывал огородик. Кусты смородины, крыжовника были подвязаны проволокой. Яблоньки побелены. На грядках под рукавами полиэтилена пробивалась первая зелень.

      – Когда все успеваете? – спросил Павел.

      Тесть обернулся, выпустил клуб дыма, медленно отчеканил:

      – Мир не без добрых людей. Соседка помогает. Не забесплатно.

      – Что это у вас?

      В кулаке у тестя был зажат странный прибор, напоминающий миниатюрный отбойный молоток. Только рукоять его была разомкнута, да вместо хвостовика темнел раструб шириной в два пальца.

      – Газоанализатор, – проворчал тесть, свернул рукоять набок и сунул прибор в карман куртки, вновь затянулся сигаретой, не сводя косого взгляда с зятя. – Почистить собрался. Что делать будешь?

      – Делать? – не понял Павел. – Так уже делаю. Живу. Работаю. Хочу растить детей. Потом внуков. Ну дом хочу построить. Деревья посадить. Много деревьев. Все же просто.

      – Да ну? – криво усмехнулся тесть. – Проще не бывает. А здоровья хватит?

      – Не жалуюсь, – твердо сказал Павел. – Вы не одобряете выбора дочери?

      – Выбора дочери? – Тесть прищурился, бросил быстрый взгляд через плечо зятя.

      Павел обернулся. Томка стояла в дверях домика, и на лице ее была написана такая тревога, что он почувствовал боль в груди. Она поймала взгляд Павла, улыбнулась, но тревога не исчезла, утонула в глазах.

      – Мы поехали, папа, – сказала негромко.

      Тесть отбросил сигарету, пошел к забору, поднял блок штакетника и стоял с ним в выставленных перед грудью крепких руках, пока Павел и Томка не уселись в машину, не выехали на узкую улочку и не укатили по пробивающемуся сквозь известняк подорожнику прочь.

      Ехали молча. Уже у самой Москвы Томка сбросила ремень безопасности, наклонилась