Женщины Цезаря. Колин Маккалоу

Аврелию. Она резко повернулась и пристально посмотрела на Цезаря.

      – Силан тебе не враг, – сухо заметила она.

      Эти слова вызвали у него смех. Но он быстро смолк.

      – Иногда случается и так, что мне нравится женщина, которая не является женой моего политического врага, мама! А Сервилия мне немножко нравится. Конечно, я должен выяснить, чего она хочет. Кто знает? Может быть, меня?

      – С Сервилией невозможно знать наперед. Она – загадка.

      – Она мне напомнила Цинниллу.

      – Не будь сентиментальным, Цезарь. Нет никакого сходства между Сервилией и твоей покойной женой. – Глаза Аврелии затуманились. – Циннилла была чудесной, милой девочкой. Сервилии тридцать шесть, и она уже не девочка. Кроме того, она отнюдь не милая. Я бы назвала ее холодной и твердой, как кусок мрамора.

      – Она тебе не нравится?

      – Она мне нравится. Но вовсе не потому, что она такая.

      На этот раз Аврелия дошла до двери и только потом повернулась снова.

      – Обед будет скоро готов. Ты обедаешь здесь?

      Лицо его смягчилось.

      – Как я могу разочаровать Юлию, уйдя куда-нибудь сегодня?

      Еще одна мысль пришла Цезарю на ум, и он произнес:

      – Странный мальчик этот Брут. Как масло – весь на поверхности. Но подозреваю, что где-то внутри у него скрывается удивительный железный стержень. А Юлия вела себя так, словно она его госпожа. Я бы и не подумал, что он может ей понравиться.

      – Сомневаюсь, что это симпатия. Но они старые друзья. – Лицо Аврелии смягчилось. – Твоя дочь необыкновенно добра. В этом отношении она похожа на свою мать. В нашей семье ей больше не от кого унаследовать это качество.

      Поскольку Сервилия не умела ходить медленно, она, как всегда, стремительно неслась домой. Бруту непросто было поспеть за ней, но он не жаловался. Солнце пекло уже не так сильно. Кроме того, он снова погрузился мыслями в злополучного Фукидида. Юлия была временно забыта. Равно как и дядя Катон.

      Обычно по пути Сервилия разговаривала с ним, но сегодня она словно не замечала сына. Ее мысли были заняты Гаем Юлием Цезарем. Как только она увидела его, у нее пересохло во рту, и она сидела ошеломленная, не в силах шевельнуться. Как же вышло, что она никогда с ним не встречалась? Их круг столь малочислен, что они просто не могли разминуться. И все же она ни разу прежде не видела Цезаря! Да, конечно, Сервилия слышала о нем – какая римская аристократка не ловила сплетен о Юлии из рода Юлиев? И большинство спешили под разными предлогами познакомиться с ним, но Сервилия была не такова. Она и не думала о нем. Для нее он был еще одним Меммием или Катилиной, человеком, который опьяняет женщин одной улыбкой и пользуется этим. Но единственного взгляда на Цезаря хватило, чтобы Сервилия поняла: перед ней отнюдь не Меммий или Катилина. О, действительно улыбка Цезаря пленительна, и он, конечно же, пользуется этим! Но было в нем и что-то еще. Отстраненный, равнодушный, недоступный. Теперь ей сделалось понятно, почему женщины, с которыми у Цезаря случались мимолетные романы, потом чахли, плакали, впадали в отчаяние. Цезарь отдавал