Господин Когито и другие. Збигнев Херберт

специального устройства. Борьба с костлявой продолжается, и, кажется, впервые – несколько очков в мою пользу. Начал немного работать… Часто и сердечно вспоминаем нашу встречу в Варшаве. Когда увидимся снова?..»

      Открытка от 10.04.1997 еще короче и еще более корявым, но читаемым почерком: «…Отвечаю с таким большим опозданием, хлопоты со здоровьем, которое согласно закону природы ухудшается». А ниже, отдельно: «Еду все быстрее саночками вниз» – эти две строки (стихотворные? хореические? фольклорные?) записаны прозой. У древних славян (это известно, в частности, из записей этнографов в Галиции) стариков, провожая на тот свет, зимой вывозили на санях и спускали в глубокий овраг. На этой открытке Херберта – букет цветов, не вообще какой-то букет цветов, а цветная гравюра, воспроизводящая крестьянский рисунок из деревни в Галиции.

      Перед уходом Херберт успел назвать по имени Львов, Галицию – не успел. Но он о ней помнил.

      В своих последних книгах Херберт писал об уходящем веке, обо всем, что уже ушло или уходит. Уход самого Херберта обозначил конец XX века в польской поэзии.

(«Иностранная литература». 2001. № 7)

      Стихотворения

      Из книги «Струна света»

      (1956)

      * * *

      Женщины на нашей улице[1]

      были будничные и добрые

      терпеливо тащили с базара

      большой букет овощей

      Дети на нашей улице

      вечно мучали кошек

      Голуби —

      серенькие и кроткие

      в парке был памятник Поэту

      дети гоняли обручи

      и разноцветный крик

      птицы садились на руки

      читали его молчанье

      летними вечерами

      жены привычно ждали

      теплых табачных губ

      Женщины не умели детям

      сказать: вернется ли

      и на закате города

      гасили огонь руками

      прикрывающими глаза

      детям на нашей улице

      смерть досталась тяжелая

      голуби падали так легко

      как подстреленный воздух

      уста Поэта

      стали пустым горизонтом

      птицы дети и жены не могут жить

      в черепках разбитого города

      на холодной постели пепла

      город стоит над водой

      гладкой как память зеркала

      он отражается от самого дна

      и улетает к высокой звезде

      где запах пожара такой далекий

      как Илиада

      Красная туча

      Красная туча пыли —

      память о том пожаре

      когда закатился город

      за горизонт земли

      нужно разрушить

      еще одну вот эту стену

      еще один кирпичный хорал

      чтобы открытая рана

      между взглядом и воспоминаньем

      зарубцевалась

      рабочие те что утром

      кофе

1

Цикл «Три стихотворения по памяти» был послан писателю Ежи Завейскому в октябре 1950; стихотворение «Женщины с нашей улицы…», третье в цикле, в той рукописи имело посвящение: «Городу».