Процессор времени. Сергей Валентинович Антонов

Дусе с головой окунаться в трясину большой политики. Вербицкий вспомнил женщину-крота.

      – Дуся, а вот ночью в поле я видел… То ли женщину…

      – Лярву, наверное, – беззаботно ответила Евдокия. – В городе эту мерзость не встретишь. Ничего, скоро и мы от них избавимся. Эти твари перебрались к нам из-за Великой Стены. А может их забросили. Чтобы дестабилизировать ситуацию в агропромышленном комплексе. Лярвы уничтожают посевы. Набрасываются на людей. Раньше жизни не было от колорадского жука, теперь – от лярв. Вам повезло, что…

      – Ври больше, Дуська! Забросили. Сами вы лярв и вырастили! Сначала Чернобыль бабахнул. Потом – вторая АЭС и… Война. Думали радиация – хаханьки? Расплодили мутантов, а теперь все на врагов валите. Сами вы себе враги!

      Надтреснутый, скрипучий, как несмазанное колесо телеги голос доносился из-за двери, которую Вербицкий раньше не заметил. Дуся смотрела на дверь, забыв о том, что не закрыла рот. Наконец, она пришла в себя и растерянно улыбнулась.

      – Это мама. Ей – девяносто два. Выжила из ума. Не обращайте внимания. Ой, вас же покормить надо!

      – Кто это выжил из ума? – не желала сдаваться мама. – Я те покажу! Из ума! Как смеешь такие гадости про мать говорить?! Прокляну, Дуська. Видит Бог – договоришься. Прокляну!

      Евдокия развела руками, наклонилась к уху Вербицкого и прошептала:

      – Не слушайте ее. Сейчас приготовлю завтрак.

      Марат кивнул.

      – Не буду…

      Только сейчас он со всей отчетливостью осознал, что находится в другом мире. А старушка в соседней комнате – человек из прошлого, сестра по разуму. Вот бы поболтать с ней! Жаль, Дуська не позволит.

      Поглядывая на дверь, из-за которой вещала бабка, Вербицкий размышлял о Великой Стене, судьбе второй АЭС, войне и загадочных людях, которых называли дестабилами. Первый раз он услышал это слово от Байдака. Теперь его не произнесла, а скорее выплюнула Евдокия. Кто же такие дестабилы? Неужели оппозиция нового образца?

      От раздумий Марата оторвал негромкий щелчок. Даже заставил дернуться. Увидев, что засветился экран телевизора, Вербицкий вздохнул с облегчением и приготовился слушать новости две тысячи сорок первого года. Из динамиков полилась приятная музыка. Появилась заставка и… Загадка Великого Октаэдра была разрешена! И как он не догадался раньше?! Национальную Библиотеку в его время называли бриллиантом. Если же использовать терминологию геометрии, то это здание было октаэдром! Ты – гений, Вербицкий. Даже с мозгами набекрень, способен рассуждать о геометрии. Таки орлы нужны даже в сорок первом. Особенно в сорок первом.

      Заставку сменила породистая морда улыбающегося диктора в черном костюме и ослепительно-белой сорочке. Все чин-чинарем. Вот только с галстуком мужика его имиджмейкеры сильно прокололись. Чудовищная раскраска в красно-зеленую полоску больше подходила для тусовки пассивных гомиков, чем для дикторов национального телевидения.

      Диктор начал нести привычную Марату лабуду о подготовке к уборочной. Стоило ли из-за этого