Боярин. Сергей Валентинович Антонов

но все-таки принялся нажимать одну за другой кнопки вызова. Никакой реакции. Значит, на лестницу.

      С каждым новым пролетом, приближавшим мужчину к выходу, температура росла. Пот уже не тек, а лился ручьем. Ученый сбросил мокрый халат и распахнул дверь в холл первого этажа.

      Тревога, нараставшая последние полчаса, сменилась паникой. Ни единой живой души.

      Ветер, врывающийся снаружи, яростно листает страницы журнала, сиротливо лежащего на столе поста охраны. Стеклянных дверей, ведущих наружу, больше нет. То, что от них осталось, разбросано по всему вестибюлю в виде стеклянного крошева. Повсюду перевернутые стулья, брошенные вещи.

      К выходу мужчина уже не бежал. Шел, едва передвигая ноги. Спешить было некуда. Время, на которое он, совсем недавно, возлагал столько надежд, остановилось.

      Что-то произошло, но это уже не имело значения. Он вышел из здания и остановился на крыльце, глядя на облака черного дыма, поедавшего город. Кое-где в этих облаках еще угадывались очертания зданий. Зыбкие и подрагивающие, легкие и непрочные, рыхлые, как туалетная бумага.

      Череда толчков, заставляющих вздрагивать землю… Они следовали один за другим и каждый из толчков сопровождался яркой вспышкой. Потом эти вспышки слились в единый огненный фронт, растянувшийся на весь горизонт. Скрученная из оранжевых языков пламени адская волна неслась навстречу стоящему на крыльце человеку. Он ждал ее прикосновения, уже простившись с жизнью, но растворился в раскаленном до немыслимой температуры воздухе до того, как огненная лавина ударила в здание и, превратив его в груду обломков, понеслась дальше.

      Часть первая

      Глава 1

      Деревянные кресты. Море. Океан крестов. Квадратные шляпки ржавых гвоздей, пробивших руки и ноги мучениц. Какой-то изверг содрал кожу с их лиц, сделав всех одинаковыми. Несколькими взмахами ножа уравнял красавиц и простушек, молодых и пожилых…

      Несмотря на то, что все тела жизнь уже покинула, кровь из ран на руках и ногах продолжала струиться даже у тех женщин, тела которые уже достигли достаточно большой степени разложения. Багровые ручейки стекали на землю, которая жадно впитывала кровь. Из нее, подобно жутким растениям вырастали новые кресты. Лес их становился все гуще и непроходимее, но человек знал, куда идти и как выбраться из страшного места. Дорога шла в гору, вела к холму, на котором стоял тот, у кого можно было получить ответы на все вопросы. Пусть молодой, рыжеволосый мужчина в белом спортивном костюме или комбинезоне с узкими красными лампасами на рукавах и брюках не был похож на Бога. Но он знал и мог поделиться своими знаниями. А человек, бредший среди крестов, очень нуждался в этом, поскольку не имел понятия ни о своем поле, ни о возрасте, ни о роде занятий. Кто-то прошелся по его памяти даже не ластиком, а наждачной бумагой и стер все, по чем можно было идентифицировать личность. У него не было даже отражения. Он судил об этом по осколкам зеркал, воткнутых в перекладины крестов. В них отражалось все, что угодно – другие кресты, серое небо, набухшие ливнем черные тучи, но только не он.

      По