Изделие двадцать два. Николай Мокров

взгляд растерянного человека, когда его отрывают от работы.

      – Яша!

      – Петя!

      – Яша!

      – Пётр, да что случилось???

      – Я же тебя просил!!!

      Генеральный конструктор пожал руку и плюхнулся в кресло не спрашивая. Недоумённо смотрел на директора.

      – Яков! Мы же с тобой договаривались, что по изделию двадцать два никто не будет знать! Мы создаём его не ставя никого в курс дела.

      – А, я никому и не говорил. Нет. Ах, да! Жене сказал, но она отмахнулась от меня и пошла смотреть сериал. Ей это не интересно. Мало ли что я придумал за всю свою жизнь. Что случилось?

      – Яша, не ври мне. Мы с тобой прошли в паре сотни партийных собраний, несколько лет в ОКБ, с десяток институтов. Работая рука об руку, трудились всю жизнь. И вот теперь.

      – Если ты сейчас же не скажешь, я повернусь и уйду!

      – Мне позвонил сам президент! У него находятся американцы. Их интересует изделие двадцать два! Откуда они узнали?

      – Я откуда знаю?

      – Это же ты мне рассказывал, что поступают предложения остановить собственные предприятия. Выкинуть станки на улицу. Не давать заводам работать, пока не выгонят. И за это дают неплохие деньги и вид на жительство.

      – Да, и многие уже это делают. Я же тебе рассказывал про все подшипниковые заводы: от ГПЗ -4 до ГПЗ -9, завод «Красный октябрь», завод «Серп и молот», гидролизный завод, научно-промышленное объединение «Фотон», что микросхемы изготавливает, и так далее. Это сейчас происходит сплошь и рядом. Полностью парализуют их жизнедеятельность.

      – А правительство как смотрит на это дело?

      – Как! Сквозь пальцы! Ты наивен, думаешь они не знают об этом? Что им приказывают, то они и исполняют. Ты пытаешься обратить время вспять и спасти завод. Таких как ты по телевизору называют красными директорами, красным поясом. Они расправятся со всеми вами. Каждую минуту они сливают на вас ушаты помоев с экранов телевизоров. Они придумали для вас ярлыки вечно вчерашних, красно – коричневых. На вас всех собак навешивают. Вы сами себя застыдитесь, сдадитесь рано или поздно на милость победителей. Вас всех вышвырнут как кутят.

      – И ты решил?

      – Да, я решил ехать в Израиль. Самому страшновато. Чужая страна. Как мы там? Но. Мои дети здесь никогда уже не получат то образование, которое получил я.

      – Кем ты там будешь? Охранником? Дворником?

      – Да, охранником. Но, не долго. Я пошлю в их журналы пару своих задумок. У меня их сотни. И у них шарики за ролики зайдут! Они начнут мелко приседать от моих предложений! Не переживай, про двадцать второй я ни слова не скажу. Мы договорились. Хватает и других мыслей. А что я здесь? Здесь начинается другая реальность.

      – Я остаюсь со своим заводом до его последних дней. Может быть протяну до лучших времён, когда эта вакханалия закончится.

      – Я бы