Фата в горошек. Екатерина Крыласова

милая. Пойду чайку тебе сразу поставлю.

      Сашка медленно сняла пальто и шапку и засеменила к бабушке на кухню.

      Она сидела на своём любимом месте у окна, положив ногу на ногу и, нервно барабаня пальцами по столу, смотрела в свой телефон. Евгения Васильевна знала, что в такие минуты к ней лучше не приставать с разговорами, а дать время остыть, успокоится и тогда уже поговорить по душам.

      – Пишет там кто-то тебе? – спросила она, ставя перед Сашкой заварник с её любимым зелёным чаем.

      – Нет, я просто в инстаграмме фотки смотрю, – буркнула Сашка.

      Стоя у плиты Евгения Васильевна спросила:

      – Санечка, а почему название такое странное – «сто грамм»? Они что, лучше ничего придумать не могли?

      Сашка громко цокнула и закатила глаза.

      – Бабушка, ин-ста- грамм, – подчеркивая каждый слог с раздражением, сказала она, – мне уже перед подругами стыдно, когда к тебе вместе заходим, ты все слова коверкаешь… И называй меня, пожалуйста, при них Александра. Надо мной все уже смеются «Са-анечка», – передразнила она и тоном учительницы пояснила, – Инстаграмм – это сеть такая, где фотки красивые выкладывают. Запомни уже!

      Евгения Васильевна, делая вид, что не замечает её бурчания, поставила перед ней горячие пирожки.

      – На-ка, ешь, Александра! И убери со стола эту заразу, – она забрала из её рук телефон, положила его на холодильник и проворчала, – в туалет уже без него сходить не можете.

      И присев у стола спросила:

      – Ну, выкладывай, что стряслось у тебя? Ты же не из-за фоток этих расстроилась? – и она взмахом головы показала в сторону телефона.

      – Ничё не стряслось, – сказала Сашка, но горячий чай уже отогрел её раненую душу, и слёзы прозрачными бусинками покатились по щеке, утопая в горячем чае.

      Евгения Васильевна терпеливо ждала.

      – Да с матерью опять поругались… Сейчас, по телефону, – сквозь слёзы начала Сашка, – орёт на меня как ненормальная… С ней вообще невозможно разговаривать… Скорее бы школу закончить и свалить отсюда, – уже рыдая, закончила она.

      Евгения Васильевна налила в стакан тёплой воды.

      – На-ка, попей, мелкими глоточками, как я тебя учила, – говорила она, гладя Сашку по голове. – Успокойся, девочка моя… У тебя ещё возраст такой… Скоро всё пройдёт, и будет легче.

      – Да причём тут возраст? – снова зарыдала было уже успокоившаяся Сашка. – Она постоянно орёт как резаная, я даже не успеваю договорить… Попросить что-то, – и слёзы с новой силой покатились из глаз. – Почему она не такая, как ты?.. И никогда такой не будет… Ненавижу её!

      – Ну-ну! Успокойся! – Евгения Васильевна вытирала Сашке слёзы своей мягкой, тёплой рукой. – У мамы твоей отец-то, ой, с каким тяжёлым характером-то был! Не дай Бог!.. Но в молодости разве думаешь об этом? И что дитё может не твой характер перенять… Об этом же не загадываешь, – задумчиво повторила она и спросила, – Повод-то какой нынче нашли?

      – Понимаешь,