На пороге вечности. Воспоминания. Николай Витинг

наверное, мало кто знает, что по его ступеням проходил Ленин.

      Очевидно, когда-нибудь у этого входа будет установлена соответствующая мемориальная доска.

      1 же мая 1920 года состоялся митинг по случаю закладки памятника Освобожденному Труду.

      На митинге выступил Ленин, но здесь он уже был далеко.

      Новый памятник предполагалось соорудить на месте памятника Александру III, после свержения которого остался грандиозный пьедестал с роскошными подходами-лестницами из красного гранита. В конце этих лестниц стояли огромные шары, выточенные из такого же гранита. Много лет спустя эти шары были установлены в Центральном парке, где, по-моему, они стоят и поныне. На самом пьедестале был прикреплен металлический картуш с надписью, объявляющей, что здесь будет сооружен памятник Освобожденному Труду.

      Впоследствии надпись на пьедестале заржавела, а памятник так и не был сооружен.

      Зимой, когда ступени подходов к памятнику засыпало снегом, было очень здорово кататься на санках там, делая широкие виражи.

      Дом в Малом Знаменском переулке, где мы жили, находился во дворе и имел три этажа. На первом была рамочная мастерская, хозяин которой тут же и жил, на втором жила тетя Клеманс, мы занимали весь третий этаж. В соседнем доме жил инженер Бриллинг, испытывавший свои трескучие двигатели на Москве-реке.

                                                   ***

      1930 год. Весенний день. Я качу в пролетке с художником Михаилом Васильевичем Оболенским… Московский извозчик… Боже, как же это давно было! Он едет рысцой. В ногах у нас большой сверток серого холста. Предназначается он для обтяжки выставочных щитов. Михаил Васильевич – представитель Общества художников-реалистов. Это Общество взаимообразно предоставляет холст Обществу «Цех живописцев» в моем лице. Погода немного сырая, улицы Москвы – живой Писсаро. Оболенский говорит об импрессионистах. Мне 20 лет.

      5-я выставка «Цеха живописцев» – для меня первая.

      Актовый зал МГУ. Работы наших корифеев живописи – А. С. Голованова, А. В. Шевченко.

      С тех пор прошло уже 45 лет, а впечатления свежи, как воспоминания первой любви. Помню Бориса Александровича Голополосова. Невысокого роста, плотный, говорит несколько сиплым голосом. Обвинял в жестокости С. В. Герасимова. Не думал я тогда, что Сергей Васильевич будет моим учителем. Я потом часто возвращался к этой оценке. Сергей Васильевич был твердым, но… жестоким?..

      Помню, когда в институте ввели плату за обучение, он давал наиболее нуждавшимся студентам деньги. Жестокость… слово это не вязалось с этим сильным человеком. Я как-то встретил его на территории стадиона «Динамо», когда он был уже неизлечимо болен. Он просто гулял. Никакой надломленности, но и никакой наигранной бодрости. Спокойная твердость. А он, конечно, знал, что был обречен.

      Видимо, искусство – это война.

      В одном из писем Достоевский пишет о поседении