Ты бросил меня. Владимир Колычев

провел рукой по ее спине, нащупал молнию на ее платье, легонько надавил на замок. А когда Лиза покорно кивнула, соглашаясь раздеться, самодовольно улыбнулся. Лиза – это женщина, из-за которой сходят с ума. И которую все хотят. Но спать она будет только с ним. А остальные пусть облизываются, пока им языки не повырывали.

      Интернет не просто вплелся в жизнь, он запустил свои щупальца под погоны, под фуражки. Даже полковник Шишов, которому за пятьдесят, признает его важность. Он не постеснялся прокрутить перед подчиненными ролик с ютуба, показал, как Никита бодается с «кошачьим» блогером и его худосочной подружкой.

      – Значит, полиция не бездействует? – спросил Шишов, огладив рукой свои седины, в которые намертво впечатался след от фуражки.

      – Это сарказм или просто юмор? – не удержался Никита.

      В кабинете у начальника оперативно-разыскной части светло, тепло, комфортно, только вот он чувствовал себя неуютно. Плетнев сидит с каменным лицом, а Мотыгин откровенно скалится.

      – Почему сарказм? Ритуальные убийства животных – вещь серьезная.

      – Очень серьезная, – кивнул Никита и кисло глянул на Плетнева. Похоже, тот не стал докладывать начальству о его успехах в раскрытии преступлений против кошачьих личностей.

      – Может, и не очень, но сверху звонят, интересуются, – усмехнулся полковник.

      – Ну, тогда скажите, что восьмой кошки не будет, – буркнул Никита.

      – Лейтенант Бусыгин хочет сказать, что он раскрыл дело и установил личность виновного, – сказал Плетнев.

      – И почему я ничего не знаю?

      – Подозреваемая во всем призналась, но тут же пошла в отказ. А железных улик у Бусыгина нет.

      – Но личность установил? – Шишов с интересом смотрел на Никиту.

      – Некто… – Плетнев щелкнул пальцами перед своим виском.

      – Вероника Игонина, – напомнил Никита. – Пыталась вернуть своего бывшего, запугивала дохлыми кошками его жену. Типичная московская дура.

      – А есть нетипичные? – добродушно улыбнулся полковник.

      – И делятся они на виды и подвиды. В том числе почкованием.

      – Игонина, Игонина… – в раздумье проговорил Вересов. – Тут у нас Игонин по сводке проходил. Обращался в травму за медицинской помощью. Что там конкретно, не помню, но можно глянуть.

      Он открыл папку, заглядывать в нее не стал, а в ожидании посмотрел на Шишова. Тот кивнул, требуя продолжения. Вересов не заставил себя долго ждать.

      – Та-ак… Игонин Марк Анатольевич, шестьдесят девятого года рождения… Был физически избит, обратился за помощью, перелом челюсти не подтвердился, заявление писать отказался.

      – Как был избит? – заморгал Шишов.

      – Физически, – подтвердил Вересов, давая понять, что ему и самому смешно.

      – М-да…

      – Физически избит и морально изнасилован, – вставил Птицын.

      – Игонина Вероника Марковна, – вспомнив отчество, сказал Никита. – По возрасту может быть его дочерью.

      – И где этот Игонин был избит? – спросил Плетнев.

      – Где его