Будь моим сыном. Дарья Жаринова

брови, жемчужно-серые блестящие глаза и улыбка, оголяющая зубы. Они работали вместе лет 20. Точно он и не помнил. Оказывается, он вообще ничего не помнил о своей жизни. Только пациенты, диагнозы и дорога от больницы до дома. А когда-то в молодости у него даже была жена.

      Он поднял взгляд на Киру, и почему-то его единственным желанием в этот момент было засунуть пальцы в её волосы и узнать, как они пахнут. Он был уверен, что они восхитительно и очень по-домашнему пахнут.

      «О чём ты думаешь, дурак. Это ж Кира. Надёжная, родная Кира».

      – Кир, знаешь, у меня будет к тебе одна странная просьба, – он смотрел на нее, но взгляд был расфокусирован, – даже не знаю, как тебе объяснить.

      – Слушай, ты давай ничего не придумывай и не ври. Скажи, что надо, и я сделаю, – годы работы научили доверять ему и делать всё, о чем попросит. Но до этого момента ничего не просил.

      – Мне нужен отпуск. Я не знаю, как его взять, – он никогда не был в отпуске, – Я поеду за Стасом Богушевским. Помнишь? – она кивнула. – Потом тебе придется пожить с нами. Его же надо кормить. И вообще… – Ремпель разозлился и даже стукнул ладонью по столешнице. Потом успокоился и тихо спросил, – Ты поживешь с нами?

      – Поживу, Толь.

      – Я позвоню тебе, когда будем подъезжать к Москве.

      – Я поняла. С завтрашнего дня ты в отпуске.

* * *

      – Привет, мой странный улыбчивый друг. Ты дома? – Мирослава была рада ему позвонить.

      – Привет, мой мир, – в трубке звучал голос из студенческой молодости.

      Севастиан, как его называли в кругах местных художников с ударением на первую «а», снова был безнадежно не в себе.

      – Сева, сукин ты сын, обещал же завязать, – они были знакомы с первого курса филфака. – Ладно, твоё дело. Мне нужны интернет, ноутбук и кофе.

      – Мой мир, если ты посетишь мой дом, то его озарит самое яркое и тёплое солнце.

      – Сева, – серьёзно повторила она. – Ты бы реально прекращал, так и отъехать недолго.

      – Нет, мой мир, я есть искусство, а подлинное искусство – бессмертно.

      «Ладно, сейчас даже хорошо, что он не различает действительность и свой космос», – этого она вслух не сказала.

      – Я сейчас заеду.

      Мирослава завела машину и поехала в старый город.

      Знакомый дом. Столько здесь было выпито в студенческие годы. Самые лучшие годы. Дверь не заперта. Ах да, искусство не может жить взаперти. Она толкнула ее и сразу почувствовала терпкий и сладкий запах масляных красок, который тогда ненавидела. Навстречу ей вышел Всеволод Залески. И, как ни странно, это была его настоящая фамилия. Родители Севы были какими-то путешественниками, и когда ему исполнилось три года, отбыли в очередное плавание, да так и не вернулись. Но живы они были до сих пор. Вроде бы. Об этом рассказывала его бабушка, которая занималась воспитанием внука. Ещё несколько лет назад она питала надежды, что между внуком-художником и отличницей Мирославой Ворошиловой будет бурный и продолжительный роман, но, его не случилось.

      – Что я вижу! На пороге моей скромной обители появился весь мир, – Сева трепетно по-дружески