Горький-политик. Паола Чони

мира, не связанного напрямую с политикой[91]. В суждениях такого рода, характерных для советской идеологии, А.М. Горький совершенно оторван от своей эпохи и прочитан как интеллектуал sui generis, не имеющий ничего общего с направлением европейской мысли. В этом случае интерес к работам Ф. Ницше, оказавшего влияние на ранние произведения писателя, рассматривается как временное увлечение. Жаль, что это увлечение, хотя и с некоторыми колебаниями, разделяли большинство мыслящих европейцев того времени. Такая позиция приводила к тому, что исследователи рассматривали А.М. Горького как одиночку в этой части его творчества, хотя именно она могла бы послужить для прояснения его роли в создании концепции социалистического реализма, и пренебрегали культурными влияниями эпохи, в гуще которых он жил. В силу этого возникла необходимость вписать А.М. Горького в более широкий культурный контекст, вырвав его из изоляции, но и не упуская из виду его русские корни.

      В те годы А.М. Горький, хотя и вступил в партию большевиков, был далек от сознательного принятия ортодоксального марксизма: «Марксизм Горького в этот период был не теоретическим и научным, но скорее эмоциональным и мифотворческим, что заставило его поддерживать революционное социал-демократическое движение и, в частности, большевизм, свободным, но убежденным поборником которого он стал»[92].

      В действительности, хотя формально А.М. Горький вступил в партию в ноябре 1905 г., его защита дела революции, всегда искренняя и страстная, никогда не становилась подлинным и сознательным примыканием к марксизму-ленинизму. Он защищал дело революции без критического видения и его взгляд на революцию и социализм всегда был глубоко отличен от ортодоксальных воззрений Ленина. Годы с 1900 по 1905 стали временем дальнейшего вовлечения Горького в революцию, временем поисков смысла своей жизни и своих действий. Именно в этот период сложилась и обрела окончательную форм вся его концепция мира и социализма. Этот поиск составляет содержание его произведений тех лет, отразив переход от босяка-ницшеанца первых рассказов с воспеванием культа индивидуального бунтарства и силы, с бурлением жизненной энергии, доходящей до отрицания всех норм и всякого конформизма, к фазе, когда творческая сила признается не за личностью, а за коллективом.

      На основании переписки А.М. Горького тех лет можно судить о медленном переходе от индивидуального бунта к интеллектуальному усилию по приданию смысла жизни и повседневности путем примирения Бога с «землей». Так Горький создал прототип героя-коммуниста в романе «Мать», сложив его светскую агиографию, очень далекую от биографии босяка первых рассказов.

      На теоретическом уровне этот переход окончательно совершился в период каприйской школы, когда Горький сделал выбор в пользу марксизма А. Богданова, но уже в 1906 г., независимо от последующих контактов с А. Богдановым и А. Луначарским, в Нью-Йорке он задался вопросом о подлинной сущности революции: «Само понятие революции должно быть углублено. Это возможно!»

91

См.: Rougle C. Three Russians consider America: America in the works оf Maksim Gor’kij, Aleksandr Blok and Vladimir Majakovskij.Указ. произв. C. 18.

92

Strada V. Maksim Gor’kij costruttore di Dio a Capri // Strada V. (a cura di) L’altra rivoluzione. Gor’kij, Lunačarskij, Bogdanov. La scuola di Capri e la costruzione di Dio. Указ. произв. C. 21.