Отряд хищных, семейство псовых. Варвара Врановская

плечо Ессея.

      – Все живы? – Айрат услышал собственный хриплый, надсадный голос, сведенный страхом.

      Вот теперь страх нахлынул с удвоенной силой.

      Кто из них сегодня? Врач молча кивнул куда-то вбок и продолжил заниматься Есеем. Но Айрат видел теперь только искореженное, будто размазанное по асфальту изящное тело, разбросанные черные волосы и сладкую улыбку Закира. Целые куски тела была вырваны вампирьми зубами. Он спас своего командира, он выполнил приказ, и больше его в этом мире ничего не держало. Айрат вспомнил, что мальчишке было двадцать семь, что он так и не успел обзавестись семьей и что у него единственного из всей пятерки были родители. И что Закир любил повторять стихи одного японского пилота-камикадзе, написанные во время второй мировой войны. Красивые стихи, очень уместные.

      Знаешь, мама, завтра я стану ветром,

      По священной воле разящим свыше.

      Я прошу тебя о любви и вере,

      И прошу – сажайте у дома вишни,

      Я увижу, мама – я стану ветром.

      – Он умер за тебя, – прошептал кто-то рядом.

      Айрат молниеносно оглянулся. Динка. Нос сломан, все лицо в крови, на щеке глубокие порезы, но командир сразу почувствовал – ничего серьезного.

      – Всем нам, наверно, есть, ради чего жить, если в случае беды кто-то способен встать между нами и смертью.

      – Оборотни остаются людьми, пока у них есть что-то, важнее жизни, – словно ответила на его мысль Дина, сплевывая кровь, – несколько зубов у нее было выбито.

      Все верно. Неважно, что думает сам Айрат, главное, что этот мальчишка считал его важнее себя. Это – ЕГО выбор. И если он готов был расплатиться за него сполна – то этот выбор правильный, что б об этом не думали остальные.

      – Двое новеньких погибли, – сообщила Дина. – Есей в тяжелом состоянии. Но помощь пришла вовремя, могло быть и хуже. Весь вампирский молодняк ушел.

      – Найдем тварей, – прошипел Айрат, стискивая кулаки.

      – Только сначала вам надо поправиться, – заметил подходивший доктор.

      Руки его дрожали от усталости и напряжения, но вдали уже слышался вой сирены машины скорой помощи.

      – Тут рядом расположен детский сад, – совсем тихо добавил врач. – Туда ходит моя дочка. Если б они вышли на охоту на пару часов раньше… Я горжусь тем, что могу хоть чем-то помочь вам.

      Я не стою, мама, твоей слезинки,

      Я вернусь – мы вечно идем по кругу.

      И я буду видеть твои морщинки,

      И на плечи лягут родные руки

      В самом высшем, славой слепящем миге.

      ________________

      Она смотрела на себя в зеркало в ванной, смотрела на отражение испуганного, безумного лица.

      С первого взгляда казалось, что оно осталось прежним – мягкий подбородок с ямочкой, круглые щеки, длинный нос и черный излом красиво очерченных бровей. Изменились только глаза, еще детские, круглые черные глаза, унаследованные от бабушки – донской казачки. Теперь по краю радужки струилась золотая канва, а зрачок