Патетическая. Евгений Иванов

воздухом и пережить свои взлёты и падения, но некто захотел бросить ему вызов. Что ж, да начнётся игра!

      Все его любезно поприветствовали. Справа от него сидел его брат, у него был текстильный магазин, а слева – молодая девушка, принцесса потайных дверей. У неё был ключ ото всех дверей, не только потайных. Когда-то давно Ник искал воздух для змей и ящериц, и она ему очень сильно помогла. Королева слегка провела рукой, и цветы на столе повелевали пчёлами – заиграл пчелиный живой танец, было очень весело. Королева любовалась не пчёлами, а взглядами! Тринадцать Пфаров из глубин веков хлопали дружно и смеялись, как дети малые. Пфар – это странник. Четыре высоких человека, но с кровью отнюдь не человеческой, сидели с холодными лицами, элегантно и грациозно повелевая водой. Их напиток – небесный – вино. Говорят, что если кто-то разбавляет вино, они хоронят его не на общем кладбище, а в теплице мёртвых или в колодезе живых, кто готов пить воду, даже если в ней человеческая душа. Ещё двое – простой садовник и философ, а иногда гувернант или наоборот.

      Королева, которая была его матерью, попросила принцессу как-то развлечь Ника, и она с полной покорностью начала выполнять её просьбу.

      – Ники, что у тебя нового? Как ты поживаешь? Ну-ка, расскажи мне, – обратилась к нему сестра с искренней вежливостью.

      – Всё отлично. Я жду.

      – Кого ты ждёшь, братец?

      – Его.

      – Пусть! Он подождёт! А ты ответь, чем дышишь? Чем ты украшен и чем слеп? – сказала сестра.

      – Твоими мыслями и миром, что Афродита породила.

      – Её ты любишь?

      – Словно, да! – сказал Никита.

      Королева, облокотившись на стол и легко подложив кисть руки под подбородок, смотрела на них. Но мрак был рядом.

      Никита сидел в гостиной, слушая первую симфонию Брамса на Яндекс.Музыке, потому что вторая была капельку недотраханная, словно папа римский – первая симфония.

      Когда Ник вышел в коридор, то увидел живого носорога – подарок матери.

      – Мой герой, – сказала мать, крепко обнимая Никиту.

      – Мам, мне не нужен носорог, – сказал Никита маме, слегка смущённый таким подарком.

      – Ну, возьми, милый, радостно и приятно будет мне.

      – Ну, что я буду с ним делать.

      – В светлый день, что неподвластен гибели, найдёшь ты в нём отраду для погибели, – когда она ему это сказала, то коснулась его руки, и на ней появилась татуировка носорога, и она сказала:

      – Твой отец ждёт тебя, время его настало.

      – Ницше, как палач, что рубит головы; Кант покорно, с радостной вежливостью пришёл подставить голову. Бертран Рассел стоит и хлопает зрелищу; Шопенгауэр возбуждённо дышит, когда же палач опустит топор; Бетховен дирижирует при этом. Моцарт плачет об этом; Виктор Гюго аплодирует; Гёте смеётся. Аристотель улыбается. Моне этому делает зарисовку; Владимир Соловьёв задумывается; Шекспир пишет сонеты; Пушкин ничего не пишет; Лев Толстой скорбит; Наполеон знает, что будет дальше; Леонардо да Винчи не до этого; Ван Гогу неинтересно;